Часть1   Часть 2   Часть 3   Часть 4   Часть 5   Часть 6

***

Когда возвращаешься ночью по острову к монастырю, то обязательно выйдешь к одному из освещенных скитов. Через окошечки подергивается пламя свечей, их свет разливается по гладкой снежной поверхности, и так это красиво, и так волшебно… Если зайдешь, то можешь прочесть молитву в тишине, а иной раз услышишь, как молится кто-то из братии или поют вечерню. И не хочется нарушать это уединение. Встанешь около какой-нибудь ели и слушаешь. Вокруг темные чащи леса, а на этой маленькой полянке светло и самой глубокой ночью. Разве это не чудо ? А потом идешь по лесной тропинке, где-то ее уже занесло вечерней метелью, собьешься и выйдешь к другим огонькам, светящим прямо из-под земли. Около низеньких пеньков стоят иконки, а в снегу свечи. Снег вокруг них совсем растаял. Опустишься на колени перед ликами и перекрестишься. А потом сядешь на другой пенек, неподалеку и дивишься этой чистой красоте.

Все сижу и о чем-то думаю, огоньки горят как маленькие солнышки среди кучевых облаков. Где-то вдалеке колокол зовет к вечерней службе. Понимаю, что уже не успею в монастырь. Шепчу долгую молитву, а потом направляюсь к гостинице. Николай ждет меня и совершенно точно, что беспокоится.

В комнатке тепло, потрескивает разгоревшаяся лампада. Сижу на кровати и пришиваю уже почти оторвавшуюся пуговицу к шинели. Согрелась после долгой прогулки и даже стало как-то весело.

- Откуда ты только достал ее ? – смеясь, спрашиваю у Николая. – Уже скоро места живого не будет. Десятый раз за нее принимаюсь.

- Это моего прадеда.

Ответ сухой и очень строгий.

И тут я понимаю что-то… Я знаю, что прадед Николая, бывший офицер, был расстрелян. Николай мало рассказывал мне про него. Еще я знаю, что офицеры тогда, никогда бы не сорвали и не позволили бы кому-нибудь сорвать с себя погоны. Он был убит в этой шинели и, скорее всего, это единственное что осталось его потомкам. На ней не осталось следов от пуль. Был убит предательски, трусом – в затылок.

Супруг уходит из комнаты и говорит, что обещал зайти к отцу Михаилу. А я продолжаю пришивать пуговицу. Выключив свет и отдернув на ночь шторы, вижу, как яркая луна освещает монастырский двор. Одинокая фигура ходит по белому снегу, на котором уже много следов от сапог. И зачем придумал про отца Михаила ? Заворачиваюсь в шинель и начинаю отчего-то плакать. Крепко сжимаю рукава в ладонях, стараюсь спрятать лицо в грубой ткани, а слезы только усиливаются, тело вздрагивает от рыданий. Прошло даже меньше ста лет… Засыпаю.

Николай возвращается уже глубокой ночью и улыбается, увидев меня мирно спящую. Целует осторожно голову, а потом целует свое кольцо на правой руке. Прошло три года…и ничего не изменилось.

Утром, после службы, собираемся в Никольский скит. Выходим на двор и к нам подбегает Андрей, монах из трапезной, судя по всему дожидавшийся нас здесь.

- Отец игумен приказал вас покормить перед отъездом, вы же сегодня к Николе, можете к обеду не успеть…

Мы, переглянувшись, улыбаемся и доброте отца Парфения и такой сердечности юного Андрея.

- Тем более и баркас еще не подали на пристань, к пол одиннадцатому только.

Мы идем за Андреем в трапезную, где на столе нас уже ждет тарелка с хлебом и большие кружки с простоквашей. С монастырской фермы монахи получают и молоко, и сливочное масло и сметану, но сами этого почти не едят. Приготовят только блинки на Масленицу, смажут их тонкое румяное тесто сладким сливочным маслицем да и съедят впустую или обмакнув свернутый блинок в сметану. Русская традиция. А прихожане купят что-нибудь домой и за семейным обедом вспоминают и усердных монахов, и их благословенный труд. Помню, мы с Васильем как-то ходили на ферму. Коровы задумчиво мычат, квохчут куры, а гуси как-то лениво ходят по двору – сразу вспоминается, как зимой их еле различаешь, сольются со снегом и только лапки краснеют, когда идут по дорожке.

Тогда один монах угостил меня баночкой сметаны. До дома сметана, конечно же, не доехала, потому что была съедена в комнате в тот же вечер. Вспоминаю этот случай и смеюсь, Николай, глядя на меня, тоже смеется. Сегодня у него хорошее настроение. А на улице погода такая, для которой есть свое особенное название: «Мороз и солнце, день чудесный!». Шагаем по скрипящему под ногами снегу и щуримся на жарком солнце. Николай смотрит на меня:

- Щечки-то зарумянились, покраснели! Ну что за красавица?

- Твоя красавица-то, - смеюсь.

- Господи, и за что у меня жена такая красавица и умница? Разве я заслужил? – полушутя произносит Николай.

Весело болтая, доходим до пристани, где нас уже ждут знакомые монахи, чтобы вместе отправиться в Никольский скит. Берег медленно отдаляется. Вокруг виднеются по островам темные, пушистые ели, ледяная Ладога плещется о борт, глухо ударяется лед, а впереди на солнце блестит главка скита, как маленький маяк. Наверху в прежние годы и вправду зажигался фонарь, свет от которого помогал путешественникам преодолеть неспокойные воды Ладоги и достичь берега. Николай Угодник, покровитель мореплавателей и всех, собирающихся в дорогу, как будто сам стоит на страже и оберегает покой паломников и монахов, да и просто наблюдает за новыми прибывающими. Ледяной покров в этом году еще не установился, иначе бы нам пришлось проделать немалый путь пешком, по глубокому снегу и прочному льду. Скит все ближе и ближе, уже почти полуденное солнце все больше пригревает и на искрящийся купол невозможно смотреть – глаза сами закрываются от заливающих его лучей. И так светло, так спокойно, что хочется петь «Благослови, душе моя, Господа!».

Никольский скит – какой-то совершенно особенный. Если на Валааме о времени не задумываешься вообще, то подле храма Николы Мирликийского чувствуешь себя оказавшимся в строгой, патриархальной Руси. Монахи, живущие в скиту, приветливо нас встречают и рассказывают про игумена Дамаскина, показывают домовую церковь, которая была освящена игуменом в честь его небесного покровителя – преподобного Иоанна Дамаскина. Летом монахам, что живут здесь, намного отраднее – на острове разбиты фруктовые сады; братия то сажает новые деревья, то собирает урожай. Зимой же они встречают редких гостей и рассказывают им и про Дамаскина и про самого Святителя Николая Чудотворца. Раньше большинство церквей и храмов по всей России возводились во имя этого особо почитаемого святого. Вспоминаю его удивительное житие и думаю о том, что с именем Николы связано так много родных сердцу и душе мест: Николо-Богоявленский собор – в Петербурге, храм Святителя Николая в Пыжах и церковь Николы в Хамовниках – в Москве… Николенька внимательно слушает рассказы монахов, а рука его осторожно обнимает мое плечо. Думаю о том, что мы еще обязательно приедем сюда. Зимой ли это будет, летом…неважно. Главное, что купол храма Николая Угодника будет так же золотиться на солнце, рука Николая будет так же осторожно обнимать меня, а в моем округлившемся животе будет мирно дремать маленький Николай Николаевич…

Алёна Васелькова

Продолжение следует

Источник изображения (Никольский скит на острове Валаам) -www.vodohod.com