Дума Братства.

Состав на 11 сентября 1901 г. Верхний ряд: Г.Г. Набоко, М.Н. Уманец, А.Н. Неплюева, О.Н. Неплюева, Н.И. Ивченко.

Средний ряд: И.Н. Белобаба, Ф.Е. Спановский-Чвертка, Блюститель Братства, Председатель Думы Н.Н. Неплюев, А.И. Фурсей, Я.Ф. Лукьяненко-Шаповал.

Нижний ряд: А.И. Фурсей, В.В. Пушенко, В.Д. Лукьяненко-Шаповал, П.К. Пархоменко.

Друзей было немало, причем - восторженных. Другом Братства был еп. Сергий (Соколов), который с 1891 г, был викарием Черниговской епархии, а с марта 1893г. – еп. Черниговским. Еп. Сергий не раз бывал в Воздвиженске, с большим одобрением принимая саму идею братского общежития. Почетными членами Братства стали  Принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская, преосв. Макарий (Троицкий), бывший епископ Калужский и Боровский, преосв. Петр, епископ Пермский. Первым членом-соревнователем Братства стал известный священник Григорий Петров.

Подлинным другом Братства стал приват-доцент Московского Университета Александр Александрович Лютецкий. Он еще в Москве основал христианское братство из студентов Университета. Узнав о Неплюевском Братстве, Лютецкий поехал в Воздвиженское с намерением пожить там и написать магистерскую диссертацию. Но так и остался в Братстве – бросил Университет и намечавшуюся профессорскую карьеру и стал членом Братства и учителем в с/х школе. Другой доброжелатель Братства И.И. Барановский написал завещание в пользу Братства всего своего имущества.

Пресса проявила значительный интерес к Братству. Не раз о нем появлялись доброжелательные заметки. Из церковных писателей положительно отозвались о Братстве Н.Д. Жевахов, профессора П.Я. Светлов и М.М. Тареев. Впрочем, последний высказал и ряд критических замечаний, большей частью справедливых.

Неплюев часто бывал за границей, публиковал там свои работы, встречался со многими религиозными и политическими деятелями. Благодаря этому неплюевское дело стало на западе известным и уважаемым, а сам Неплюев приобрел исключительный авторитет и множество друзей и  соратников, как среди католиков, так и протестантов.  Так, Неплюева выбрали почетным президентом Конгресса единого человечества, проходившего в Париже в 1900 г. Однако видя, что из форума братской солидарности различных религиозных и политических сил Конгресс превратился в националистическую трибуну, Неплюев вскоре сложил с себя полномочия председателя и покинул Конгресс.

Однако, проблем, связанных со взаимоотношениями Братства с окружавшим его обществом, было предостаточно, причем, - как с миром, так и с Церковью.

Отдельную печальную главу составляет история взаимоотношений Братства со священниками Крестовоздвиженского храма. Следует сразу сказать, что они часто менялись. По крайней мере, до 1908г. было не менее пяти священников. Причин несколько. Прежде всего,  большинство из них не понимало самой идеи Братства, считая его социалистической или толстовской общиной. Другая причина – конфликт из-за лидерства в духовно-руководственной сфере. Священник обычно считает себя духовным лидером общины. Здесь ситуация была иной – таким лидером был Неплюев, и от священника требовался большой такт, чтобы найти свое достойное место в Братстве. Его положение осложнялось еще и тем, что по Уставу Братства кандидатура священника храма предлагалась Думой и утверждалась епископом-попечителем Братства.

В Отчете блюстителя Братства за 1899 г. можно найти следующую запись: «Нам пришлось расстаться с бывшим священником нашего храма о. Сергеем Ч. Братство он постоянно ставил в необходимость выбирать между потерей любви, уважения и доверия к нему или к блюстителю Братства».  Речь идет о священнике Сергии Четверикове (1867-1947), впоследствии эмигранте, духовнике РСХД, авторе  известных книг «Старец Паисий Величковский» и «Великим постом».  О. Сергий, только что окончивший Академию, служил в Крестовоздвиженском храме Братства в 1896-1898 г. В 1901 г. вышла его брошюра «Новая попытка обновления человечества», отрицательно оценивающая книгу Неплюева «К лучшему будущему».  Там о. Сергий пишет, что Неплюев «не замечает живущего в мире добра, не видит благодетельной деятельности Христовой Церкви, и не сознает необходимости подчиняться ее опыту в деле христианского созидания душ”. “Истины христианства в изложении Н.Н.Н, принимают характер какой-то отвлеченный и мало-жизненный”. Касаясь воззрений Неплюева на «бессистемную благотворительность» о. Сергий Четвериков замечает: “Нам бросаются прежде всего в глаза резкое противоречие между тем, что говорит св. Евангелие, и учением Н.Н. Неплюева”. Но больше всего о. Сергию не нравится то, как Николай Николаевич понимал любовь: “в то время, как и св. Евангелие, и православное учение веры под христианскою любовью всегда разумеют настроение сердца, Н.Н.Н. под любовью разумеет внешние дела”. А о приведенном выше фрагменте детских воспоминаний Неплюева, где тот «духовно коченел» с нелюбящими людьми, о. Сергий говорит: “Ему легко и отрадно только с любящими. Но такова ли истинная любовь? Истинная любовь - любить всех без различия”. Везде в замечаниях о. Сергия сквозит стремление уязвить Неплюева с позиции непогрешимого адепта Православия, хотя его соображения содержательно спорны, а нравственно небезупречны.

Нельзя сказать, что проблема священника для Неплюева была неожиданностью. С самого начала возникновения Братства Неплюев надеялся, что священника можно будет вырастить в самом Братстве. И казалось, что эта надежда осуществится – Илья Кобец готовился стать священником. Но безвременная смерть в 1893 г. унесла его в могилу.

Особое место занимает конфликт между Неплюевым и о. Романом Медведем, канонизированным РПЦ в 2000г.  О. Роман приехал в Братство 12 января 1901г., однако в конце 1901г. его уже в Братстве не было. А перед отъездом о. Роман послал  донесение в Синод, в котором он резко отрицательно отозвался о деятельности Братства. В донесении он писал:

«Настоящая экономическая организация братства грозит обратить его в коллективного помещика, весьма тяжелого для округи, поскольку всякая частная благотворительность является запрещенной по уставу. Получается самая жестокая форма капиталистического строя, без всякого выражения не только христианских, но и просто человеческих чувств. Труд братства потерял нравственно-оздоравливающее значение, следовательно, по своему жизненному принципу братство неуклонно стремится в самоуслаждение. (…) Исторически сложившиеся отношения братства к православному священнику ненормальны. Братство постоянно разделяло в священнике нравственную личность и носимый им сан и через то открыло себе широкую дорогу для осуждения и попирания священства. Согласно этому разделению, все в пастырском руководстве неприятное для овцы и стада может быть относимо к личности священника, не имеющей никакого отношения к носимому им сану. Пастырь должен пасти овец, как того желают овцы. (…) Презирать священника как личность и получать от него Святые Тайны не дело доброго мирянина".

Надо отметить, что характеристика экономической жизни Братства, как «формы капиталистического строя», данная о. Романом, верна наполовину. Дело в том, что  если рассматривать Братство изнутри, то оно представляется как христианская коммуна, т.е.обобществления имуществ, основанная на братской  любви, где труд имел в высшей степени нравственное значение. Но снаружи, как единое целое Братство представляло собой действительно капиталистическое предприятие, продающее свою продукцию и нанимающее наемных рабочих. Впрочем, в условиях капиталистического строя в России, иным оно и не могло быть.

Сложнее обстоит дело с обвинениями о. Романа в презрении к нему как личности. Думается, что молодой священник, получивший свой первый приход, не смог должным образом найти свою нишу в столь необычном духовном здании, как Крестовоздвиженское Братство. Интересно, что в 1902г. было опубликовано «Частное ответное письмо Н.Н. Неплюева на письмо священника Иванова», где под именем свящ. Иванова имелся в виду о. Роман. В этом письме Неплюев высказывает свой взгляд на конфликт. Из него, в частности, выясняется, что о. Роман на исповеди требовал от женской половины Братства  открытия ему всех сугубо личных привязанностей и симпатий. Девушки обиделись и просто перестали  ходить к нему на исповедь, а о. Роман обвинил в этом Блюстителя, который, якобы, настраивал братчиков против священника.

Отметим, что насчет отношений мужской и женской половин в Братстве существовали очень строгие нормы. Молодым людям не позволялось гулять вдвоем, особенно ночью, они могли разговаривать только на вечерах, устраиваемых в Семьях. Предложение делалось через Марию Николаевну, если получено согласие, то все равно они могли видеться только на вечерах в присутствии других. Однако, на брак может не согласиться Дума.. Так что каких-либо «блудных» связей и быть не могло. Но, видимо, о. Роману было этого недостаточно.

Предъявляет Неплюев и другие претензии к о. Роману:

- не хотел общаться с простыми братчиками, считал это «потерей времени»;

- обвинил Н.Н. в материальной непорядочности;

- просил Марию Николаевну никогда не передавать Н.Н. содержимое их разговора (М.Н. смутилась, но не подала виду);

- после первого отвергнутого совета (Думе и Педагогическому Совету) перестал давать их вообще;

- в споре применял такой аргумент: «вы этого понять не можете, т.к. богословие не изучали»;

- высказывал мнение, что «совесть важнее любви».

Неплюев, на правах старшего, жестко высказывает: «Ваш престиж наиболее страдает именно от того, что прихожане ваши не видят в вас ни справедливой оценки добра и зла в себе и других, ни покаяния во зле даже и тогда, когда оно проявляется в вас наиболее ярко». «Горе в том, что вы не устояли в любви, что опять разум, а с ним вместе и гордость в вас, в жизни вашей и в отношениях ваших перевесили любовь, почти потушили ее». Относительно «бесправного положения» священника в Братстве Неплюев пишет: «В частности и мне именно этого и не прощали по поводу того, что в уставе я не предоставил священнику каких-то исключительных прав, которых я действительно ему не предоставил, не желал предоставить, скорбным опытом жизни познал, что очень благоразумно сделал, что не предоставил и могу только тому радоваться не только  за Братство, но и за Церковь Православную».

Проблема священника в Братстве действительно оказалась сложной. Однако, в конце концов, она разрешилась. В последние годы жизни Неплюева священником Крестовоздвиженского храма стал о. Александр Секундов, сумевший, видимо, найти должный модус поведения. О. Александр долгое время, вплоть до своего ареста в 1925 г., оставался духовником Братства.

Надо отметить, что посмотреть Братство приезжали очень многие, так что братчики в конце концов построили для приезжих гостиницу. Однако, многие приезжали учить Неплюева христианству, искренне считая, что он неверно понимает суть православной благотворительности. И не только они. С неприязнью и презрением относились к Неплюеву и окрестные помещики. Они считали, что он занимается совершенно не дворянским делом. К сожалению, и священники близлежащих церквей также относились к Братству негативно, впрочем, также как консистория и городские власти. Так, на торжественное открытие Крестовоздвиженского Братства в 1895г., несмотря на многочисленные приглашения, не прибыл ни один из губернский чиновников и ни одно лицо, связанное с епархиальными властями.

По мере роста известности, у Братства появились многочисленные литературные противники. Уже первая публикация Неплюева «О священной обязанности русского дворянина» (1880г.) вызвала полемику. Проф. Иванюков заявил, что у образованного и богатого человека нет стимулов следовать примеру Неплюева. Знаменитый публицист и философ Михайловский едко писал, что историческое призвание помещика – дрессировать собак, а не воспитывать людей.

Известный публицист М.О. Меньшиков, побывав в Братстве и решив, что все совершающееся там – неискренне, также опубликовал несколько разгромных статей в газете «Неделя» против Неплюева и его Братства. В одной из них он утверждал, что вступать в Братство людей побуждает «соблазн богатства». Тут имелось ввиду, что, «на стороне воспитанник Воздвиженской школы получает на первых порах всего 10-15 руб. месячного жалования, а, поступив в общину, он попадает в гораздо лучшие материальные условия».  Мнение спорное. Учитывая, что на каждого братчика тратилось 105-150 руб. в год (включая питание), то члены Братства если и имели преимущество, то исключительно за счет тех выгод, которые давала коллективная жизнь.

Не только интеллигенция, но и крестьяне окрестных деревень  к Братству  относились с большим недоверием. Они никак не могли поверить в бескорыстность намерений Неплюева – хоть на поверхности это и не видно, но уж какую-нибудь выгоду он наверняка имеет. Более того, крестьяне отнюдь не прочь были поживиться угодьями Братства. Особенно остро эта проблема встала во время революции 1905г., когда осмелевшие крестьяне жгли поместья и забирали из них скот и орудия производства. По совету губернатора, братчики решили всех женщин и детей увезти в надежное место в город, а мужчин вооружить и поставить охранять угодья. Все обошлось парой выстрелов в воздух.

Продолжая тему непростых отношений с церковными структурами, отметим, что  проблемы тут возникали не только со священниками храма. В августе 1893г. умер епископ Сергий, и Устав Братства утвердил уже новый Черниговский преосвященный – Антоний (Соколов). Хотя новый епископ и был попечителем Братства, но его жизнью не слишком интересовался. За 15 лет, вплоть до смерти Неплюева, он лишь однажды посетил Братство, быстро осмотрел школу и уехал. Видимо,  вся деятельность Неплюева была ему безразлична.

Отрицательно относился к Братству и первоприсутствующий член Святейшего Синода, митрополит С-Петеребургский Антоний (Вадкоский), который писал графу Лансдорфу: «Общество по своим задачам двусмысленное, для многих сомнительное». Митрополит даже отказывает Братству в названии «община», считая более правильным называть его «обществом». Вследствие столь негативного отзыва о Братстве императрица Александра Федоровна отказалась принять его под свое покровительство.

Проф. В.И. Экземплярский, написавший после смерти Неплюева прекрасную статью о нем, упоминает, что и сам обер-прокурор Синода Победоносцев неодобрительно отзывался о Братстве. Подтверждает это и писатель А.С. Панкратов: замечая: «Победоносцев не выносил Братства, верил всем нелепым слухам о нем”. Панкратов приводит следующий разговор между Победоносцевым и Неплюевым:

«… - Что за охота вам заниматься не своим делом? Если хотите послужить Богу, выстройте монастырь, примите монашество, и мы скоро сделаем вас епископом.

- Но моя цель - просвещение народа.

- Оставьте народ. Ему не нужно просвещение, а государству народное просвещение даже вредно, ибо может поколебать его устои».

Трудно судить, насколько точно передан разговор, но во всяком случае он характерен. Вся деятельность Неплюева с точки зрения консервативного крыла Церкви была крайне сомнительным новшеством, ересью в протестантском духе. И потому деятели этого крыла (а их в Церкви было подавляющее большинство) всячески старались помешать Неплюеву. Тот же Панкратов отмечает, что Победоносцев активно препятствовал утверждению Устава Братства. А Неплюев, и как юрист и просто как человек огромного ума, великолепно понимал важность утверждения Устава, и с огромным упорством добивался этого, пуская в ход свои обширные аристократические связи. И утверждение Устава, причем на самом высшем уровне, явилось огромной победой Неплюева, во многом предопределившей стабильное существование его детища. Дело в том, что волю императора Александра III не смел отменить никто, в том числе – епископ или даже Синод. А потому они вынуждены были не только мириться с существованием Братства, но и склоняться перед зафиксированными в нем положениями – в частности, что епископ Черниговский является попечителем Братства и что выбор кандидата на место священника храма зависит от Думы. Эти положения и не позволяли (либо личным распоряжением епископа, либо через назначенного им священника) развалить Братство. Отметим попутно, что Братство было единственным местом в России, где священник выбирался приходом. Это также объясняет, почему дело Неплюева не имело последователей – последователи были, но их деятельность легко пресекалась епархиальным начальством. Так, в Новгородской епархии о. Николай Опоцкий (позже – епископ Макарий) основал, по образцу неплюевского, вельбицкое братство с приходской школой. Но в 1910 г. еп. Гурий отстранил о. Николая от заведывания и законоучительства. Такая же судьба, безусловно, ждала бы и Неплюева, согласись он на предложение Победоносцева относительно принятия монашества.

Николай Сомин