О столкновении на этом Соборе между св. Нилом Сорским и св. Иосифом Волоцким, причем, - перед лицом великого князя Ивана III, красочно рассказывается в «Письме о нелюбках иноков Кириллова и Иосифова монастырей» - одном из «иосифлянских» сочинений. Уже Собор подходил к концу, но тут поднялся Нил и стал говорить, «чтоб у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием». Однако против восстал Иосиф Волоцкий: «Если у монастырей сел не будет, как тогда честному и благородному человеку постричься? Если же не будет честных старцев, откуда взять на митрополию или архиепископию, или епископа на всякия честные власти? А коли не будет честных старцев и благородных, ино вере будет поколебание». Как утверждает «Письмо о нелюбках», в конце концов «князь великий Иосифа послушал» и села остались за монастырями. Однако историки не склонны представлять все так просто.

Дело в том, что к моменту Собора 1503 г. Церковь накопила значительные земельные богатства.  Новейшие источники, правда, дают значительный разброс оценок - от 16% до 4.7% всех обрабатываемых земель.  Но во всяком случае несомненно, что эти земли в основном были в центральных областях Руси. А главное, это не просто земли, а земли с деревнями, крестьяне которых административно и судебно подчинены епископу или крупным монастырям.

Можно указать две причины, благодаря которым земельная собственность Церкви и прежде всего – монастырей возросла до значительных размеров. Во-первых, долгое время – весь период татарского ига – благодаря толерантной религиозной политике татар, Церковь была полностью освобождена от выплаты дани. Лишь Василий I вводит постоянное финансовое обложение Церкви. А во-вторых, всплеск вкладов в монастыри был обусловлен и распространением на Руси поминальной практики, введенной еще в XIV в. св. митрополитом  Киприаном. Настоящий «бум» поминовений начался в конце XV в. в связи с напряженными эсхатологическими ожиданиями конца света в 1492 г.  Особенно быстро богатели монастыри, ибо туда вкладывали не только деньги, но и деревни. Причем, это характерно не только для Успенского Волоколамского монастыря, но и для Троице-Сергиевой лавры, Кирилло-Белозерского монастыря и ряда других крупных обителей.

Такая ситуация сильно заботила великого князя Ивана III, ибо монастырские земли с точки зрения государства оказывались бесполезными. А потому верховная власть была  очень не прочь забрать их себе и раздавать «служилым людям» в «кормление». Иван III, завоевав Новгород, так и сделал: отобрал земли у многочисленных новгородских монастырей и передал их дворянам. Естественно, что он намеревался содеять аналогичное и в масштабах всей страны.  Попытка такой секуляризации, первая в истории Руси, и произошла на Соборе 1503 г. В найденном во второй половине XX в. древнем источнике «Слово иное» инициатива постановки вопроса о монастырском землевладении на Соборе принадлежит не Нилу, а Ивану III: «восхоте князь великий Иван Васильевич у митрополита и у всех владык, и у всех монастырей села поимати и вся к своим соединити. Митрополита же и владык и всех монастырей из своей казны деньгами издоволити и хлебом изоброчити из своих житниц». Ивана III поддержали его сыновья и некоторые дьяки; роль же св. Нила сводилась лишь к частной беседе с Иваном III, где Нил выказался против монастырских сел. Так или иначе, но несомненно, что св. Нил не был полемистом, и если он и был на Соборе и высказал там свое мнение, то только под нажимом верховной власти.

Конечно, Иван III («великий макиавеллист» по выражению Александра Янова) рассчитывал на победу в споре с Церковью. Но иерархи не собирались сдаваться. «Соборный ответ» - сочинение тех времен, в котором некоторые историки видят протоколы Собора, - рисует нам яркую картину сражения. Сначала митрополичий дьяк Леваш Коншин прочитал перед Иваном III составленный участниками Собора ответ, полный цитат из Библии, ссылок на св. отец и на татарские ярлыки. Ивана этот ответ не удовлетворил. Тогда сам митрополит Симон с всем освященным собором идут к Ивану III и несут скорректированный ответ, где еще больше цитат из Библии. Но и этот «заход» не убедил великого князя. Наконец, Леваш читает перед Иваном III третий вариант, в котором имеется вставка о церковных владениях при рюриковичах: «тако ж и в наших русийских странах, при твоих прародителях великих князьях, при в.к. Владимире и при сыне его в.к. Ярославе, да и по них при в.к. Всеволоде и при в.к. Иване, внуке блаженного Александра… святители и монастыри грады, волости, слободы и села и дани церковные держали». Тут Иван отступил. Янов считает, что именно этот аргумент оказался решающим: «Надо отдать должное соборным старцам. Против Ивана  выдвинута была самая тяжелая идеологическая артиллерия. На «руссийскую старину» ни разу не поднял он руку за все долгие сорок три года своего царствования… В отличие от исследователей позднейших времен, иерархия точно нащупала его ахиллесову пяту. И оказался великий князь перед нею беззащитен» («А. Янов. Россия: у истоков трагедии»). 

Николай Сомин