9 (22) января день памяти святителя Филиппа, митрополита Московского и всея Руси, чудотворца

Мужские истории

Примерно месяц назад я обратилась к посетителям сайта «Переправа» с предложением начать новый, мужской биографический цикл. Благодарю всех откликнувшихся. Их поддержка, а также мои ранние статьи о равноапостольном князе Владимире, святителе Николае Чудотворце, преподобном Сергие Радонежском и других святых, размещенные здесь же, разрешили все мои сомнения — мужскому циклу быть! Отрадно, что сегодня нашим героем станет один из выдающихся деятелей Церковной и не только истории.

Но вначале — небольшое отступление. Когда-то, в далекие студенческие годы, после завершения работы в стройотряде на реке Пинеге, мне посчастливилось побывать в изумительном месте — на Соловках. Всего неполный день провели мы там, но на всю жизнь в памяти осталась и пешая экскурсия по удивительно зеленому Большому Соловецкому острову, и лодочный поход по сказочной красоты озерам, и жуткий, пронизывающий до костей холод от каменных ям-мешков полуразрушенного монастыря — последнего «приюта» сначала царских недругов, а много позже «врагов советской власти»…

Тогда для меня это была просто интересная экскурсия, и лишь шесть лет назад, когда шла работа над книгой к 500-летию со дня рождения митрополита Филиппа Соловецкого и Московского, я с непередаваемым грустным восторгом узнала, что те остатки былого великолепия являются зримым памятником этому незаурядному человеку.

Детство, отрочество, юность

Его мирское имя было Федор. Глава семьи бояр Колычевых — Степан Иванович, «муж просвещенный и исполненный ратного духа», заседал в Боярской думе. Родители позаботились о том, чтобы дать Федору, а затем и троим младшим сыновьям воспитание, соответствующее их роду (Колычевы были в родстве с Романовыми и Шереметевыми) и духу времени. Как только Федору исполнилось семь лет, его начали учить грамоте по церковным книгам; затем было Духовное училище, где он учится с той же охотой.

В декабре 1533 года внезапно скончался 54-летний великий князь Московский Василий Иоаннович III (1505–1533), оставивший двух малолетних сыновей — Иоанна, будущего Грозного, и Юрия.

26-летний Федор Колычев явился ко двору Елены Глинской, вдовы князя Василия, где занял место, уготованное ему службой предков. Добрая молва о нем уже дошла до великокняжеского семейства еще при жизни князя Василия, а потому теперешняя правительница приняла его с почетом. Трехлетний же наследник престола Иоанн привязался к нему «преизлихо». Одним словом, положение при дворе сулило Федору блестящее будущее.

А между тем некоторые из его родственников, недовольные правлением Елены Глинской, приняли в 1537 году участие в неудавшемся государственном перевороте. Трое из рода Колычевых были казнены, другие попали в тюрьму. И хотя опала не коснулась непосредственно семьи Федора (его отец был дядькой младшего сына правительницы — Юрия), он, глубоко чтивший и уважавший родственные связи, не мог примириться с мыслью, что вынужден находиться среди людей, руки которых обагрены кровью его близких. Душа его тосковала, единственным утешением была молитва...

5 июля 1537 года, как обычно, пришел он в храм на службу. Вот только состояние духа его в тот день было каким-то особенным… Преклонив, как требовалось, голову при возгласе священника: «От Матфея Святаго Евангелия чтение...» — Федор внимательно вслушивался в хорошо знакомые с детства слова: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне». Ему показалось, что именно к нему обращено это слово Спасителя: «Не можете служить Богу и маммоне». Эти не раз слышанные евангельские строки произвели в тот день в его душе в буквальном смысле окончательный переворот — решение пришло к Федору тотчас же: он внутренне отрекся от всего мирского и решил удалиться в пустынное место и посвятить свою жизнь служению Господу.

Новая жизнь

Вскоре в платье простолюдина под покровом ночи Федор тайно покинул Москву. Некоторое время он жил среди поморов. Конечным пунктом его скитаний стала Соловецкая обитель на Белом море. Здесь, не раскрывая своего происхождения, Федор Колычев становится послушником. Он безропотно выполняет самые трудные послушания: рубит дрова, работает на огороде, в кузнице и пекарне, расчищает и удобряет бедную почву острова.

Столь ревностный новичок не раз подвергался оскорбительным словам и даже побоям: «многожды же уничижаемь и биемь отъ неразумных», но, подражая Христу, переносил все со смирением. После полутора лет тяжелого испытания Федор принял иноческий постриг с именем Филипп. Под руководством опытных старцев возрастает он духовно, постясь и молясь…

В 1548 году, через девять лет пребывания в обители, архиепископ Новгородский Феодосий посвятил 41-летнего Филиппа в игумены Соловецкой обители. В этом сане он прослужил восемнадцать лет, справедливо считаясь вторым основателем монастыря. Годы его игуменства стали целой эпохой в жизни Соловецкой обители — так много было им сделано.

Игумен Соловецкого монастыря

Новопоставленный игумен старался всеми силами возродить духовное значение обители, свято соблюдая заповеди ее основателей — преподобных Зосимы, Савватия и Германа. Он разыскал чудотворную икону Божией Матери преподобного Савватия и каменный крест, стоявший когда-то перед кельей старца. В это же время были найдены Псалтирь преподобного Зосимы, первого Соловецкого игумена, и его ризы, в которые с тех пор облачались игумены при службе в дни памяти чудотворца.

Для тайных молитвенных подвигов Филипп часто удалялся в глухое пустынное место за две версты от монастыря, получившее впоследствии название «Филипповой пустыни». Для упорядочения жизни в монастыре по инициативе игумена был принят новый устав.

Через два года после его избрания, в 1550 году, царь Иоанн вызвал Соловецкого игумена в числе других духовных лиц на Собор по случаю составления нового свода законов — Судебника — взамен устаревшего Судебника 1497 года Иоанна III.

В феврале следующего 1551 года Соловецкий игумен приехал в столицу вторично на Собор Русской Церкви, названный Стоглавым, поскольку его решения по реформированию Церковной жизни были изложены в ста главах. Видимо, под влиянием детских впечатлений, при встрече с Филиппом царь что называется «расчувствовался» — отписал во владение монастыря много земель, пожертвовал огромную по тем временам сумму (тысячу рублей!) на храм, подарил колокола, пожертвовал два богатых покрова на гроб Соловецких чудотворцев и два унизанных жемчугом облачения.

Не забывал о Соловецком игумене царь и в последующие годы — к прославившемуся своей мудростью и добродетельной жизнью настоятелю Филиппу отправляли для увещевания и исправления заблуждшихся в вере и опальных царских приближенных. Так, в 1554 году по соборному определению на Соловки был отправлен бывший игумен Свято-Троицкого монастыря Артемий, обвиненный в ереси; в 1560 году сюда был сослан духовник и советник Иоанна протопоп Сильвестр, снискавший любовь и уважение Соловецкого игумена, несмотря на царскую опалу.

Хозяин Соловков

Игумен Филипп сочетал строгую подвижническую жизнь с обширной хозяйственной деятельностью, благодаря которой Соловецкий монастырь сделался вскоре богатейшим промышленным и культурным центром северного Поморья. Строгий аскет и подвижник проявил себя образцовым хозяином, выказал незаурядный практический ум, хозяйственную энергию и предприимчивость. Под его началом было двести человек братии и триста «работных людей», и для всех и во всем игумен был примером.

Прежде всего, игумен Филипп — строитель. Он заменил все деревянные постройки кирпичными, для чего устроил кирпичный завод; построил двух- и трехэтажные братские дома, больницу. Им были осушены болота, проведены дороги в непроходимых прежде местах, сооружена дамба, соединившая Большой Соловецкий остров с Большой Муксалмой, где игумен Филипп завел скотный двор и развел лапландских оленей, из шкур которых стали шить платье и обувь для братии в устроенных им же мастерских.

У самых стен монастыря был вырыт искусственный водоем, позже названный «Святым озером», куда посредством целой сети проложенных каналов была подведена вода из 52-х островных озер. Кстати, в старину никто из богомольцев не входил в монастырь, не омывшись в этих святых водах.

Для привлечения в обитель материальных средств новый игумен стал разрабатывать залежи железной руды и поваренной соли. Благодаря этому Соловецкий монастырь вскоре стал крупным, если не сказать — главным, поставщиком соли на Руси в первой половине XVI века. Всеми работами игумен Филипп руководил лично.

Он воздвиг на Соловках два величественных храма: зимний храм Успения Божией Матери и летний — Преображения Господня. Целых пять лет работали над зимним храмом зодчие, выписанные из Новгорода, и «красну воздвиже церковь» с вместительной трапезной под сводами, погребами, просвирней и хлебней. Игумен, облаченный в ризы преподобного Зосимы, освятил храм в самый день Успения 1557 года.

Через год он заложил громадный Преображенский собор с приделом во имя святых Зосимы и Савватия, где почивают теперь их мощи. Сооружение храма продолжалось восемь лет под неусыпным наблюдением настоятеля Филиппа, неоднократно разделявшего труды каменщиков и плотников. Здесь он и определил место своего погребения — под папертью недостроенного еще собора, и собственными руками вырыл себе могилу...

Между тем работы по возведению летнего собора подходили к концу. Игумен уже приготовил церковные книги и богатую утварь, но не суждено было ему видеть завершения своего дела — царь Иоанн Васильевич вызвал его в царствующий град «духовнаго ради совета».

Митрополит Филипп

С создания в 1565 году опричнины начался второй период царствования Иоанна IV Грозного. Болезненная подозрительность царя не позволяла выбрать среди архипастырей РПЦ преемника митрополиту Афанасию, возглавившего после кончины митрополита Макария в 1563 году Церковь и добровольно удалившемуся в Чудов монастырь, не имея возможности остановить этот разгул опричного безумия. Был изгнан из столицы и наиболее вероятный преемник Афанасия — архиепископ Казанский Герман после того, как он «тихими и кроткими словесы» напомнил царю о Страшном суде Божием и христианском покаянии.

Вот тогда-то, видимо, вспомнил царь о своем давнем товарище и решил призвать в Москву Соловецкого игумена Филиппа, не имеющего, по царскому мнению, ничего общего с «заговорщиками-боярами». Иоанн надеялся, что найдет в «друге детства» верного сподвижника и советника.

В 1565 году Филипп прибыл в Москву. Перемены, произошедшие с царем, ужаснули его: «он увидел 36-летнего старика, со зловещим, беспокойным взглядом некогда ясных детских глаз...» Святитель долго отказывался возложить на себя великое бремя предстоятеля Русской Церкви в столь тяжкое время.

Царь настойчиво уговаривал игумена, доказывая государственную необходимость опричнины. Также настойчиво Филипп просил отменить опричнину — только при этом условии он даст свое согласие. Переговоры затягивались, не принося никакого результата... Наконец, царь и епископы убедили Филиппа отказаться от своего условия — будущий митрополит не должен был вмешиваться «в опришнину и в царьской домовой обиход», за ним оставалось лишь право печалования, то есть заступничество за опальных. И 25 июля 1566 года в Успенском соборе Московского Кремля 59-летний игумен Соловецкий Филипп был посвящен в митрополиты всея Руси.

Святитель Филипп, митрополит Московский

Единственный заступник

Первый год его святительства прошел на удивление спокойно: опричнина, казалось, поутихла... Митрополит Филипп занимался Церковными делами, поставил несколько епископов, выстроил в Москве Церковь во имя Соловецких святых Зосимы и Савватия.

Новая смута вспыхнула после того, как в июле 1567 года были перехвачены грамоты от польского короля Сигизмунда к нескольким боярам с предложением перейти к нему на службу. Снова начались казни... Вооруженные ножами и секирами опричники убивали всех встречных без разбора. Кровь текла рекой, на улицах и площадях валялись трупы, которые никто не смел погребать, — перепуганные до смерти москвичи не решались выходить из своих домов.

Видя эти непрекращающиеся бесчинства и слезы москвичей, умолявших его о заступничестве, митрополит Филипп решил воспользоваться своим правом «печалования за опальных». Сначала он пытался вразумить Иоанна один на один, обличая творимые опричниками от царского имени беззакония, но Грозный не хотел его слушать — царь уже видел в нем орудие боярской крамолы, уже ненавидел и избегал его. Святитель Филипп, убедившись в тщетности своих тайных увещеваний и не найдя поддержки духовных лиц, решился на открытое противостояние.

22 марта 1568 года в Успенском соборе митрополит Филипп обратился к царю с речью, в которой напоминал тому о долге христианина, об ответственности перед судом Божиим за кровопролитие и беззакония: «Тебе дан скипетр земной власти для того, чтобы ты соблюдал правду в людях и царствовал над ними законно. Лишь тот может называться властелином, кто сам собою обладает, а не работает позорным страстям. Слышано ли когда было, чтобы благочестивые цари возмущали свою державу? Никогда при твоих праотцах не бывало того, что ты творишь теперь...» Едва сдерживаясь, царь потребовал, чтобы Филипп не прекословил ему.

Через четыре месяца митрополит не стал благословлять царя, трижды подходившего к нему, и снова обличал его принародно: «С тех пор, как светит на небе солнце, не слыхано, чтобы благочестивые цари так возмущали собственную державу. Побойся Бога и постыдись своей багряницы! Что ты творишь? У татар и язычников есть закон и правда, а у нас нет их. Всюду находим мы милосердие, а на Руси и к невинным нет жалости. Мы приносим здесь Господу бескровную жертву, а за алтарем льется невинная кровь христианская. Скорблю не о тех, которые, проливая свою невинную кровь, сподобляются доли святых мучеников, но о твоей бедной душе я страдаю. Хотя ты и возвеличен, однако же — перстный человек, и Господь взыщет все от твоей руки творимое».

Теперь уже Грозный стал угрожать митрополиту: «Филипп, наше ли благодушие хочешь ты испытывать? Лучше бы тебе быть единомышленным с нами. Теперь ты узнаешь меня!» Но, зная о народном почитании Филиппа святым человеком, царь не осмеливался расправиться с ним как с боярами — без суда и следствия. По словам Георгия Федотова: «Ему еще не случалось до сих пор убивать епископов».

Царская расправа

Прошло полгода... Наконец грозный царь решил избавиться от непокорного митрополита, и 7 ноября 1568 года был созван собор епископов для суда над ним. Нашлись и лжесвидетели, обвинявшие святителя во множестве мнимых преступлений, до колдовства включительно. Отвергнув все лже-обвинения, Филипп объявил о добровольном сложении митрополичьего сана, но его отречение не было принято — его ждало новое поругание.

Уже после вынесения приговора о пожизненном заточении в темнице митрополита Филиппа обязали совершить литургию в Успенском соборе. В середине службы, в храм ворвались опричники во главе с Алексеем Басмановым, который зачитал соборное осуждение, порочившее святителя. «Царские псы» сорвали с него архиерейское облачение, одели в рубище, вытолкали из храма и на простых санях отвезли в Богоявленский монастырь. Москвичи со слезами бежали за санями…

Филиппа долго томили в подвалах монастыря, его ноги забивали в колодки, держали в оковах, на шею накидывали тяжелую цепь… В это же время шла расправа над близкими к митрополиту людьми: погибло десять человек его родственников.

Вскоре митрополита Московского и всея Руси Филиппа сослали в Тверской Отрочъ монастырь, где он провел год… Здесь 23 декабря 1569 года 62-летний святитель принял мученическую кончину от руки самого лютого из опричников Малюты Скуратова. Еще не остывшее тело святителя без отпевания было спешно предано земле за алтарем церкви.

Царское покаяние

Через двадцать два года, при царе Феодоре Иоанновиче (1584–1598) святые останки Филиппа были перенесены в Соловецкую обитель и 11 августа 1591 года похоронены в Преображенском храме на том самом месте, которое определил когда-то себе он сам.

А еще через шестьдесят лет, при царе Алексее Михайловиче (1645–1676), честные мощи митрополита Московского и всея Руси Филиппа, обретенные нетленными, были возвращены 9 июля 1652 год в Москву, в Успенский собор, где почивают и поныне.

Кстати, на месте торжественной встречи святых мощей московским духовенством и москвичами был воздвигнут крест — от него-то и получила свое название Крестовская застава у современного Рижского вокзала.

Интересно, что именно в тот памятный день произошло единственное в своем роде событие в отечественной истории — власть светская покаялась в своем грехе перед властью церковной. Государь Алексей Михайлович попросил у покойного митрополита Филиппа прощение за своего прадеда Иоанна Грозного: «Молю тебя, чтобы ты разрешил согрешение прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, совершенное против тебя нерассудно, завистью и несдержанной яростью, ибо твое на него негодование как бы нас делает сообщниками его злобы. Хотя я и не повинен в досаждении тебе, но гроб прадеда постоянно убеждает меня и в жалость приводит. Слушая о твоем житии и страданиях, мучаюсь совестью, что ты со времени изгнания твоего и доныне пребываешь вдали от твоей святительской паствы. И ради этого преклоняю сан мой царский за согрешившего против тебя, да отпустишь ему согрешение своим пришествием к нам, да подашь ему прощение и тем да упразднится поношение, которое лежит на нем за твое изгнание. Пусть все уверятся, что ты примирился с ним ради благодати твоего к нам пришествия и пребывания во Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

Молю тебя о сем и честь моего царства преклоняю пред честными твоими мощами, повергаю к молению тебе всю мою власть, приди и прости оскорбившего тебя напрасно, ибо он тогда раскаялся в содеянном грехе. За его покаяние и за наше прошение приди к нам, святой владыко…»

«И один в поле — воин!»

Как писал в 1928 году известный русский историк, философ, религиозный мыслитель и публицист Георгий Федотов (1885–1951): «В самый трагический момент русской истории, в годы кровавой революции, произведенной верховной властью, митрополит Филипп восстал против тирана и заплатил жизнью за безбоязненное исповедание правды. Святой Филипп стал мучеником — не за веру Христову, защитником которой мнил себя и царь Иоанн Васильевич, но за Христову правду, оскорбляемую царем.

Он был почти одинок в своем протесте среди современных ему иерархов, одинок и на фоне целых веков. Но его голос спас молчание многих; его подвига достаточно, чтобы выявить для нас новую черту в лике Православия. Церковь, канонизировавшая святого, взяла на себя его подвиг, столь редкий — быть может, даже единственный — вплоть до грозных событий наших дней.

…Святой Филипп отдал жизнь в борьбе с этим самым государством в лице царя, показав, что и оно должно подчиниться высшему началу жизни. В свете подвига Филиппова мы понимаем, что не московскому великодержавию служили русские святые, а тому Христову свету, который светился в царстве, и лишь до тех пор, пока этот свет светился».

В заключение

Надеюсь, уважаемые посетители сайта, вы понимаете, что невозможно в ограниченной определенным объемом статье рассказать все, что удалось узнать о жизни митрополита Филиппа из Соловецкого патерика и работ наших выдающихся историков. Более полный рассказ интересующиеся найдут в уже упоминаемой моей книге «Не в силе Бог, а в правде!», которую можно купить в книжной лавке Сретенского монастыря.

Ольга Глаголева