Карта Азиатской России. 1868 год. (Карта из Библиотеки Конгресса США)

Влияние природно-географических условий на жизнь в России часто недооценивают, особенно историки западной ориентации, которые видят в историческом пути России повторение западной истории, но (де, по вечной российской отсталости) с запозданием на пару веков. Однако суровость  российского климата оказывается столь сильным фактором, что именно он во многом определил уникальность пути России.

Западная Европа почти вся живет в климатических условиях Крыма. Нет засух и заморозков, плодородные почвы и длинный – 8-9 месяцев – период полевых работ.  Центральная Россия не только севернее Европы, но из-за меридионального расположения изотерм, климат там суровее, чем в более северных Финляндии и Норвегии (правда, в самое последнее время из-за неожиданного исчезновения Гольфстрима, в Европе следует ожидать гораздо более суровый климат). В России длинная холодная зима, период полевых работ составляет четыре-пять месяцев, весной часты заморозки, в первой половине лета – засухи; дожди часто приходятся на уборочную страду, хорошие почвы – только а степной полосе (которая была занята кочевниками), а в Московской губернии – скверный подзол, песок и глины.

О влиянии природных условий на русскую экономику интересно пишет современный публицист Андрей Паршев («Почему Россия не Америка?»). Он предлагает и убедительно доказывает «теорему»: суровая природа всегда ставили Россию в невыгодное положение в ее соперничестве с Западом. Причем особенно сильно этот проигрыш проявлялся в условиях экономической открытости: тогда все российские финансы уплывали на Запад, ибо там строительство предприятий требовало меньших издержек. Заметим, что из этой «теоремы» следует, что наилучшие результаты экономика России показывает в условиях экономической автаркии.

Следствия из невыгодного географического положения для средневековой России  важны и разнообразны. И прежде всего – для крестьянства, составлявшего подавляющую часть населения России. Дело в том, что трудные природные условия обуславливали очень низкую урожайность. В течение многих веков русские крестьяне в среднем собирали урожай «сам третей» (т.е. отношение посеянного зерна к собранному равно 1:3), тогда как на Западе в средние века был обычен урожай «сам шестый» или даже «сам десятый». Аналогично, из-за ограниченного периода выгона, наше скотоводство всегда сильно отставало от западного. Но самое главное – нестабильность урожаев. В среднем каждый третий год был для русского крестьянина неурожайным и грозил голодом. И дело здесь вовсе не в пресловутой русской «лени» - таковы природные условия Средне Русской равнины, которая не защищена ни от холодных арктических масс, ни от сухих континентальных антициклонов. Наш замечательный историк Леонид Васильевич Милов (+2007) называет русский социум «обществом с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта». Характеристика неброская, но если вдуматься,  говорящая очень многое.

Важны эти следствия были и для русского государства. Но об этом в следующий раз.

Николай Сомин