Статья 21 2.
Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам.

Конституция Российской Федерации

 …В настоящее время в России использование контактного полиграфа для гласного получения информации законом не запрещено, в частности получение лицензии на его использование не требуется. При этом единого нормативного акта, регулирующего применение полиграфа в различных сферах общественной жизни, в России пока нет.

Не существует и государственных стандартов по применению полиграфа в РФ. Есть лишь стандарт СТО РАЭБУР 51-02-99 «Порядок проведения опросов с использованием полиграфа», разработанный Институтом криминалистики ФСБ РФ совместно с Российским агентством экономической безопасности при Торгово-промышленной палате в 1999 году, то есть стандарт общественной организации, который имеет рекомендательный характер.

Из Интернета: сайт Detector2.ru

Три дня назад я завалил проверку на «детекторе лжи». Или, как его ещё называют, «Полиграфе».

Было это так: после обычного, гражданского собеседования в одной из московских компаний меня предупредили о том, что мне предстоит пройти ещё одно собеседование – в корпоративной службе безопасности. Беседа, уведомила меня очаровательная эйчарша (по-старому – кадровик), займёт «максимум час-полтора», «не будет касаться личной жизни», а будет касаться «данных, отражённых в 4-страничной анкете»: ФИО, прописка, номер паспорта, места предыдущей работы, ближайшие родственники, и т.п.

Несмотря на то, что скрывать мне было (и есть) нечего, перспектива провести «час-полтора» за разбором элементарных данных, встревожила.

В назначенный час я был на месте. Столичный офис, с ресепшеном, гостевой вешалкой, диваном, кулером и прочими атрибутами деловой жизни. На стенах – благодарственные письма в рамочках, от партнёров. К «военке» и прочим тайнам – отношения никакого.

Минут через 15 принял меня слегка вальяжный, не без холёности в чертах и линиях фигуры господин в штатском. Бежевый костюм вольного покроя, до блеска начищенная обувь, гладкие щёки – в целом, облика довольно не выделяющегося. Обычный дядька-добряк.

Пригласил он меня любезно в отдельную комнатушку на отшибе огромного операционного зала, где служащие компании, человек сто, сидели плотно, как бочковые селёдки, и уже прикрыв дверь, призвал сесть в кресло, на сиденье которого неприметно возлежала небольшая кожаная подушечка, от которой отходили куда-то под стол малоприметные провода. На столе – широкий, отвёрнутый от посетителя монитор, около которого пучками провода с датчиками так и змеятся. Я поначалу принял их за обычные наушники.

… Не понравились мы друг другу, что называется, с первого взгляда: он для меня был – «кум», я для него – «мясо». Это ещё армейское, не изгоняемое чувство солдата к особисту. Сразу вспомнилось: будет ловить тебя, как кот мышь, изображать всеведение, запугивать. Не поддавайся.

И опустились на глаза мои щитки, но и сквозь них – побрызгивало порой. Знаю, знаю тебя, кум; сделаешь со мной всё, что захочешь, - бить будешь, наганом грозить, измываться, в прах земной, в лагерную пыль превращать станешь, а только душу мою, душу бессмертную мне оставь. Не твоя она.

Налетело, и прошло… Начали.

Анкеты моей он не видел: пришлось представиться, имя-фамилию куда-то на листок записал, уставился проницательно. Скоро сунута была мне на подпись бумага: я, Арутюнов С.С., не возражаю против процедуры проверки на аппарате «Полиграф», число, подпись.

Ждал я этого финта, но почему эйчарша-то не предупредила? Чтобы как снег на голову? Откажешься – виноват? Без суда и следствия пошёл вон?

Подписал.

Битый час толковал мне кум: процедура стандартная, машину обмануть невозможно и не стоит, потому что охотников обманывать пруд пруди, и данные тех, кто обманывают, он даже и рассматривать не будет.

Жаль ему: бывалоча, попадётся мужик и хороший, и понимающий, а проверки не проходит, прокалывается, а всё по глупости собственной: надо покориться, поклониться машине – она всё видит, как Господь Бог, а сам кум лично против меня ничего не имеет. Если что – машина виновата, а не он. Ему что? Он данные смотрит, графики, и рад бы спасти, да не сможет, если мы с ним заранее не договоримся, как отвечать.

Так я понял, что нахожусь на положении подозреваемого. Надо мне поскорей отмыться, очиститься, откровенно и правдиво ответив… всего на 12 простых вопросов.

Не помню их все:

- Увольнялся ли из предыдущих мест работы за пьянство-дебоширство? Нет.

- Играю ли в азартные игры на деньги? Нет.

- Воровал ли на предыдущих местах работы личные вещи сотрудников? Нет.

- Имею ли значительные материальные долги? Нет.

- Имею ли связи с преступными элементами? Нет.

- Имею ли проблемы с алкоголем-наркотой? Нет.

- Имею ли предварительную договорённость с какими-либо конкурентами компании на слив секретной документации за какое-либо вознаграждение? Нет.

-Совершал ли преступные деяния, за которые не понёс наказания?

- Привлекался ли, имею ли судимости? Нет.

- Откровенно ли отвечаю? Да. – Это, собственно, был не вопрос, а так, из серии «Знаете ли вы Зарубина?» Какого ещё Зарубина? Какого Швармана? Какого Остапчука, господин ротенфюрер, тьфу, гражданин полковник? Никого я не знаю, на работу устраиваюсь, семью кормить надо.

…Отвечать надо было «Да», «Нет» или «Затрудняюсь». Тоже подставочка крохотная: если третий вариант, кум копает дальше, хотя копать во мне было некуда: нет, и баста. Я бы тоже рад куму услужить, да не в чем себя при таких вопросах упрекнуть…

Был там, промежду прочими, и ещё один хитрый вопросик:

- Были ли в моей жизни такие поступки, о которых я бы никогда и никому не рассказал? Да.

Почему ж да? А потому, что широка душа человеческая, и память её бесконечна, и стыдно одной душе бывает за то, за что другая бы и глазом не повела.

Нацепил мне, наконец, кум датчики: первую, значит, липкую нить выпустил поперёк груди, второй живот перепустил, на кончики пальцев трубочки надел, на голову – обруч с присосками. Внизу подушка, даже мягкое место у него под контролем. Везде глаза с ушами. Параноик бы давно свихнулся. А я-то сижу себе и делаю вид, что меня – не унижают. Что стандартная процедура, что врать не смею, что весь в кумовской власти, не сопротивляюсь даже.

…Сорвать бы эту чёртову хренотень с себя, бросить бы в лицо проверяльщику, да выкрикнуть ему, что нельзя так с человеком, что беспредел это тишайший, но кому-то хуже подвалов пыточных. А если поспокойнее, то сказать бы ему, что если доблестные органы наши без хитрых машинок человека от мерзавца отличить не могут, то грош им цена… но сижу, надеюсь чистым перед Партией и Правительством предстать, в белых, так сказать, ризах невиновности.

А сердце себе стук-стук, а душа плачет-заливается: что есть истина? За что меня так?

Между каждым вопрос-ответом пауза секунд в 10, чтобы все, значится, параметры точнёхонько уловить – на первой секунде организм то-то делает, на второй то-то. То сердцебиение, то потоотделение. Раньше-то полиграфы 3 параметра фиксировали, а теперь 8! Никуда, человечишка, не денешься, каждый твой вздох на бумажку попадает.

Во время ответов – для точности уловления параметров – сидеть ровно, не двигаться, головы не запрокидывать и не наклонять, не кашлять, не чихать, не чесаться, о постороннем, кроме вопросов, не думать, смотреть в стену или на принтер.

Погнали тест-серию: на все вопросы надо ответить «нет».

- Вас зовут Алексей? Нет.

- Вас зовут Андрей? Нет.

- Вас зовут Ермолай? Нет.

- Вас зовут Сергей? Нет.

- Вас зовут…

Обернул после всего этого кум ко мне мониторчик – напротив каждого вопроса цифры. Где Андрей-Алексей – 18, 27, то есть, около нуля, а где Сергей – 4778 и столбец длинный, на весь экран. Впечаталась мне эта цифра в самое средостение: 4778!

Увидел кум, хмыкнул и говорит – машину не обманешь. И хотели солгать, а не вышло. Поняли теперь, какой это тонкий прибор? Понял, как же.

Сидишь ты там себе, мышиным колёсиком, будто мной, крутишь, на меня поглядываешь, а сам в любую секунду можешь этим же самым колёсиком что угодно там проставить. И что лжец я, и преступник, и убивал, и грабил. Так, что ли? Какая тебе, кум, вера, коли ты мне заранее не веришь?

Прогнали дважды мы вопросы эти проклятущие, на которые мне и ответить-то, кроме «нет», нечего. Попрощались. Руку подал, удостоил.

А наутро мне в почту – письмо. Стандартное, как ихняя процедура: спасибо за интерес, проявленный к нашей вакансии. К сожалению, пригласить вас на работу пока сейчас не можем, ибо у нас животы болят.

А у меня – душа.

И ведь вот что занятно – где обрезался, так и не сказали.

Ну, и в связи с вышеизложенным, а также показанным, как есть, без малейших искажений, вопрос мой такой: до каких пор будут у нас рядить, кто прав, а кто виноват, вот такие вот Полиграф Полиграфовичи?

Кто позволил русского человека в светлых офисных помещениях подозревать во лжи, пытать, истязать, насиловать душу живую, пытаться просвечивать её насквозь и терпеть, вестимо, на этом тернистом пути неудачу за неудачей?

Впечатление моё такое, что процедуру эту ни православному, ни не православному человеку проходить не стоит: нарушает «детектор лжи» свободу воли, берёт на себя слишком много, а эффективность такой проверки ещё предстоит доказывать и доказывать. Хотя бы на моём примере, человека правдивого, честного, ни копейки ни у кого ни разу не укравшего и даже не шалившего, как следует, потому что увлечения мои от разных шалостей далеки, – семью кормить надо, работать надо. Ради этого, кажется, и солгал бы, да шанса не представилось. Натура моя кипучая, кровь моя горячая – может, не рассчитан Полиграф Полиграфович на таких, как я? Хуже я для него, чем какая-нибудь вяленая вобла? Не к машине эти вопросы – к людям.

А наипаче – к тем, кто носит не только костюмы, но и рясы священнические.

Промолчит ли Церковь наша, видя, что око человеческое, слепое лезет, куда не следует? Есть ли позиция духовников наших по такому щекотливому вопросу?

И если чувствуется по моей статье вопиющая мерзость «процедуры», почему бы священству свой голос не возвысить, не защитить людей от неё? Без разбора, кто крещён, а кто нет.

Почему бы не рекомендовать особо ретивым компаниям и корпорациям пыл свой до правды человеческой укротить, разбираться со своими кадрами, будущими и настоящими, изустно, без всяких хитрых машинок?

Довольно ведь наших дедов и отцов мытарили при Советах, да так, что мало кто допросов и издевательств, вплоть до «товарищеских» судов, избег, а на нас теперь ещё и с машинками ополчились. Государство от нас давно отреклось – где же защиты искать? Ведь можно от процедурки-то отказаться, никто вроде бы не неволит, а место-то как тогда получить? Это ж добровольно-принудительный порядок, это же в душу живую без спроса лезут денно и нощно.

Справедливо ли? По-Божески ли?

А пока раздумываете, я сам на эти вопросы и отвечу:

НЕТ.

Сергей Арутюнов