Представляем читателям «Нашего дела» нового автора – Шиманова Геннадия Михайловича (1937 г. р.), одного из старейших православных публицистов, автора известных в России и русском зарубежье работ: «Записки из красного дома», «Открытое письмо к Н. Струве». Начинал свою творческую деятельность ещё в 1960-е годы в самиздатовских изданиях. Предлагаем сразу две статьи Шиманова. Они объединены общим размышлением о сущности капитализма и отношении православного человека к этому строю общественной жизни, в котором сегодня оказался русский человек.

 

Статья 1. Если бы я был Аристотелем

 

В этом случае вся мировая история пошла бы, возможно, иначе. По той причине, что я не ограничился бы делением хозяйства на два типа, «экономику » и «хремастику», как это сделал он, а пошёл бы дальше.

 

Спрашиваете, что это за два типа? И куда я пошёл бы дальше? Отвечу.

 

Аристотеля я тоже не читал, но слышал, что «экономикой » он называл такой тип хозяйства, когда оно обслуживает действительные потребности семьи и ограничивается этим. То есть хозяин не гонится за всё большей прибылью; его интерес не в накоплении денег, а в разумном и нравственном их добывании и в столь же разумном и нравственном их

расходовании. Из чего следует, что даже в том случае, если он нанимает работников со стороны, он не наживается за их счёт, а платит им справедливую плату. О размере которой они договариваются с ним заранее.

 

А что это такое – справедливая плата?.. Определить её размер раз и навсегда невозможно, потому что она зависит от самых разных обстоятельств, в которых находятся как нанятые, так и сам наниматель. Возможности которого небезграничны. В конечном итоге справедливая плата зависит от того, есть ли у него стремление к ней. А это стремление зависит, в свою очередь, от того, есть ли у него совесть и руководствуется ли он ею при найме своих работников.

 

«Хремастика» же – это такой тип хозяйства, когда его владелец одержим погоней за всё большим материальным богатством и наращивает его всеми правдами и неправдами. Хотя «правды» в его хозяйстве становится со временем всё меньше, а «неправды» всё больше. Владелец такого хозяйства крайне заинтересован в том, чтобы, пользуясь безвыходным или затруднительным положением своих работников, наживаться и на уменьшении им платы за их труд, и на ухудшении условий их труда.

 

Но мало того. Владелец такого хозяйства будет наживаться и на обмане тех, кому он будет продавать свой товар. Плохой товар он будет выдавать за хороший. Он будет покупать при обильном урожае много зерна, когда цена его падает, и удерживать его до неурожая, когда продаст его по самой вздутой цене. Кроме того, он будет заниматься ростовщичеством и откупами. Он будет совращать чиновников взятками ради получения выгодных для него государственных заказов.

 

Чем большим будет его капитал, тем большей властью он будет обладать в государстве. И будет использовать её для дальнейшего наращивания своего богатства. А нравственная гниль, порождаемая таким типом хозяйствования, будет разъедать не только его самого и связанных с ним лиц, но и само государство. А где нравственная гниль распространяется, там неизбежно всё большее обнищание большинства населения, как материальное, так и духовное.

 

Итак, вот в общих чертах два типа хозяйства, открытые Аристотелем. Один из них, как он думал, хороший, – это «экономика»; а другой, плохой, – это «хремастика».

 

Но я, как уже обещал, существенно поправил бы его. Я обратил бы внимание на то важное обстоятельство, что при свободном соревновании этих двух типов хозяйства плохой тип обречён на победу над хорошим (как это и произошло в истории). А почему обречён? Потому что избыток денег позволяет не только расширять своё хозяйство, но и совершенствовать его. А если  совершенствовать, то и разорять владельцев хороших хозяйств своими более дешёвыми и более качественными товарами.

 

Кроме того, избыток денег позволяет владельцам плохих хозяйств завоёвывать общество в культурном, общественном и политическом отношении. Устанавливать свои моды и порядки и вытеснять ими традиционные нормы жизни, связанные с хозяйствами хорошими. В результате хорошие хозяйства должны превращаться со временем в какие-то захолустья, причём не только в материальном отношении, но и в идейном. И даже в какой-то степени в нравственном отношении.

 

А если так, то что же хорошего в этом хорошем, по Аристотелю, типе хозяйства? Чтото хорошее в нём есть, и даже много хорошего, но, увы, недостаточно. Забегая несколько вперёд, скажу, что оно беспомощно без поддержки хорошего государства.

 

С другой стороны, что давало силу плохому хозяйству? Деньги. Те самые деньги, которые у нас принято  проклинать. И, проклиная, всё-таки к ним тянуться или, во всяком случае, от них не отказываться. Наличие достаточных денег – это условие совершенствования не только хозяйства, но и быта, культуры и государства. Это условие не самое главное, но всётаки необходимое. Нехватка же денег – это условие застоя и всех вытекающих из него последствий.

 

Деньги нужны. Но если бы хороший хозяин начал соревноваться с плохим по части добывания больших денег, то превратился бы в плохого хозяина, и на этом их соревнование закончилось бы. Не говоря уже о том, что отсутствие первоначального капитала, отсутствие опыта и наработанных связей с сильными мира сего сделали бы его конкуренцию, скорее всего, безуспешной.

 

Как же быть?

 

Дать развёрнутую программу созидания хорошего хозяйства едва ли возможно сразу, потому что она должна быть достаточно сложной по причине связи хозяйства со множеством обстоятельств, меняющихся в истории. А положить начало такой программе можно и, значит, нужно. С тем чтобы она постепенно разворачивалась и совершенствовалась думающими об обществе людьми.

 

Попробую начать такую программу с вопроса: а что было бы, если бы государство, осознав свою ответственность перед хорошими хозяйствами и перед обществом в целом, запретило бы безнравственные способы обогащения и наказывало за них, например, конфискацией всего имущества преступников? Причём конфискацией не только личного имущества, но и семейного?..

 

Что было бы, если бы государство в порядке проведения этой политики запретило бы частные банки как представляющие угрозу для хороших хозяйств и для общества в целом?.. А для того чтобы продолжать удовлетворять нужду населения в кредите (если бы не было этой нужды, то не было бы ни ростовщичества, ни банков), взяло бы на себя всю полноту ответственности за это дело?..

 

В этом случае государство не только спасло бы себя и  общество от разъедания размножающимися паразитами, но и приобрело бы источник денег для пополнения своего бюджета и совершенствования всех сторон общественной и государственной жизни. Однако такое стало бы возможным лишь в том случае, если бы государство осознало свой долг в служении истинным интересам государствообразующего народа и других союзных с ним народов. А служение истинным интересам народов невозможно без служения государства истинному Богу.

 

Вот когда ссудный процент заработал бы не во вред людям и обществу, а в их общих интересах.

 

Но… такое служение требовало расширения функций государства, увеличения государственного аппарата и постоянного совершенствования всей государственной и народной жизни. А где взять силы для этого?.. Похоже на то, что все силы правителей поглощала в прошлом текущая политика. Думать о далёком будущем им было некогда. А создавать и осуществлять долгосрочные проекты тем более.

 

Однако и позволять комуто ещё, кроме самих себя и узкого круга своих советников, думать о государстве они не хотели. В этом они видели покушение на свою верховную власть. Им было удобнее, чтобы все остальные их подданные были не самостоятельными мыслителями, а исполнителями их воли, и только. Умными и старательными исполнителями, но не более того.

 

В этом отношении они (за редкими, может быть, исключениями) были подобны «собакам на сене».

 

Если бы совершенствование государства могло совершаться без труда с их стороны, а по одному лишь их хотению, поддержанному щучьим велением, то лучшее будущее народов, возможно, было бы обеспечено. Но беда была в том, что волшебные щуки бывают лишь в сказках.

 

И всё-таки... Если бы Аристотель выправил свои упущения по части правильного хозяйства и довёл свои исправленные идеи до ума других философов (а те сообща довели бы эти идеи до ума мыслящей части народов), то история, может быть, пошла как-то иначе. По более разумному и нравственному пути.

 

Ведь мысль о более правильном хозяйстве и более правильном обществе при всей её важности в основе своей очень проста. А потому и доступна в принципе каждому думающему человеку. Даже правителям при всей их занятости.

 

Но если она стала бы понятной народному большинству, то и правителям пришлось бы с нею считаться. Пришлось бы им править, волей или неволей, правильно. Чтобы не скинуло их народное большинство и не поставило на их место других, более разумных правителей.

 

Всесилие капитализма – это видимое всесилие. Оно держится на сочетании обмана с террором. Если обман будет раскрыт большинством населения, то и террор станет бессильным.

 

А в заключение должен признать, что если бы я жил во времена Аристотеля, то, скорее всего, не догадался бы даже о том, что хозяйство делится на два типа – хорошее и плохое. А о чём-то большем не догадался бы и подавно. Так и думал бы, что хозяйство – оно и есть хозяйство: один ведёт его умело, другой неумело, и в этом всё дело.

 

Но!.. Нужен был громадный исторический опыт, для того чтобы людям стало открываться нечто большее по сравнению с тем, что сумел разглядеть в хозяйстве Аристотель.

 

А из сказанного следует, что история всё-таки учит людей чему-то важному. Не всех, а лишь тех, кто хочет у неё учиться.

 

В истории действует Промысл Божий. Он помогает людям познавать Добро и зло лучше, чем они знали его раньше.

 

И что интересно: в ней даже зло учит невольно Добро, каким ему быть, чтобы побеждать зло. А Добро, в свою очередь, учит невольно зло, каким ему быть, чтобы победить Добро.

А кто из них победит в нашей грехопадной истории – это зависит не только от Бога. Это зависит и от человеческой свободы. Это зависит от каждого из нас.

 

Статья 2. В чём я не прав

 

В статье «Если бы я был Аристотелем» я написал: «Всесилие капитализма – это видимое всесилие. Оно держится на сочетании обмана с террором. Если обман будет раскрыт большинством населения, то и террор станет бессильным ».

 

Это не совсем так. Всесилия капитализма действительно нет, но его господство в современном мире есть факт, и факт пугающий. Всесилие и господство – это разные вещи, но недооценивать возможности современного капитализма, связанные с его господством, опасно.

 

Господство капитализма в современном мире имеет условный характер: до тех пор, пока люди в своём большинстве останутся пассивными наблюдателями того, что происходит в обществе и в истории, это господство будет расти и превращаться в подобие его всесилия.

 

Моя ошибка была в том, что я по небрежности представил дело таким образом, что будто бы опознание большинством населения капитализма как врага человечества  повлечёт за собою чуть ли не автоматически его крушение. Но это не так. На самом деле это опознание лишь первый шаг на пути народов к победе над капитализмом, а не сама эта победа. До самой победы ещё далеко.

 

Илоты в Древней Греции не могли не сознавать, что спартанцы их враги, но освободиться от их власти не умели. Русь, оказавшись под игом Золотой Орды, вполне сознавала, кто их враги. Однако освободиться от монголотатарского ига сумела лишь через два с половиной столетия. Да и то в значительной мере потому, что покорившая её Золотая Орда, разъедаемая собственными болезнями, сама себя обессилила.

 

В одной из книг замечательного публициста Н.Н. Яковлева приведены слова одного из представителей господствующего слоя США. За давностью лет я не помню их в точности, но смысл их запомнил хорошо. «У нас всегда хватит денег, – так примерно сказал он, – чтобы нанять одну половину населения, для того чтобы она перестреляла другую».

 

Смысл этих слов будет ещё понятнее, если учтём, что, для того чтобы поработить население, не обязательно подкупать и вооружать его половину. Вполне достаточно нанять и вооружить пять процентов от всего населения, чтобы держать в страхе и повиновении всех остальных. Даже в том случае, если эти порабощённые будут знать, кто их враги. Знать они будут, но останутся в разрозненном состоянии, которое делает их бессильными. А останутся они разрозненными потому, что не знают, как им объединяться и как действовать. Они останутся в овцеподобном состоянии, в которое умышленно загнали их враги.

 

Итак, одним только знанием врагов их не победишь. Хотя, повторюсь, знание их, а также знание их идеологии, их организации и способов завоевания ими власти – это первое условие победы над ними. Первое, но не единственное.

 

Другой вид знаний важнее первого, хотя только вместе они могут обеспечить победу. Другой вид знаний – это знание того, какие идеи и нормы жизни объединяют народ правильно, а какие объединяют его, но неправильно. А если неправильно, то и приведут его в конечном итоге не к победе, а к поражению. Так, например, Гитлер объединил немецкий народ быстро и, казалось бы, прочно. Но что получилось в итоге?..

 

Кроме того, народу, для правильной его самоорганизации, важно знать причины его порабощения в прошлом. Какие идейные, нравственные и организационные болезни обессиливали его?.. Знать это нужно, чтобы не повторять ошибок прошлого.

 

И ещё важно знать, каким должно быть будущее народа. А по этой части важно знать в первую очередь, каким должно быть будущее народа в его идеале. Потому что правильный идеал при всей его недостижимости для поражённых грехом людей правильно ориентирует народ и подсказывает ему, какими должны быть очередные этапы на пути к нему.

 

Однако идеал нужен не только в виде Царства Небесного, которое воплотится некогда на уже безгрешной земле. Он нужен и в виде подобия этого Царства на ещё грешной земле, насколько такое подобие возможно.

 

Этот редуцированный к грехопадным условиям жизни идеал (так и не выработанный нашей Церковью) нужен потому, что без него (или, точнее, без его сочетания с идеалом действительно идеальным) народы останутся близорукими или даже слепыми в своих представлениях о правильном обществе на этой грешной земле.

 

Они останутся близорукими или слепыми потому, что идеал идеальный не ориентирует их в этом отношении или ориентирует лишь в малой степени, явно недостаточной для того, чтобы они могли отличать правильное общество от неправильного. Отличать, а потому и не сбиваться с правильного пути на путь ложный, который совсем неслучайно привёл христианские народы к гибели христианской государственности и воцарению на её месте безбожной цивилизации.

 

О необходимости подсобного идеала, связанного с государством и его проблемами, не сказано ничего ни в Евангелии, ни в других книгах Нового Завета. Но, думается, не сказано по той же причине, по какой в них не сказано ничего ни о Вселенских соборах, ни о Символе веры. Ни о многом другом, что было принято позднее нашей Церковью.

 

Если бы Бог разжёвывал всякую нужную мысль до конца и предлагал людям только проглатывать Им разжёванное, то Он лишил бы людей способности мыслить самостоятельно. А без самостоятельного мышления, всегда сопряжённого с возможностью ошибок, была бы невозможна свобода людей. А без свободы они стали бы не людьми, но лишь человекоподобными винтиками, гаечками и другими деталями в большом механизме, внешне похожим на общество.

 

Однако Бог дал людям свободу и разум. Дал им возможность додумывать те начала, которые были заложены Им через людей в Священном Писании. Додумывать и ошибаться, додумывать и находить свои ошибки, додумывать и продвигаться ко всё большему пониманию заложенных Им начал.

 

Если же люди не захотят продвигаться ко всё большему пониманию, то станут бездельниками и будут наказаны за это застоем в духовной их жизни. А где застой, там начало умственного гниения, которое может закончиться только их вырождением. В этом случае они получат то, что обещано им в Откровении Иоанна Богослова. То есть почти всеобщее идейное и нравственное разложение с венчающим его приходом антихриста.

 

Такая двоякая перспектива небезнадёжна. Но она исключает возможность для подавляющего большинства людей жить той жизнью, к которой они привыкли. Или они поймут, что привычная им жизнь привела их вполне закономерно к порабощению злыми силами (и изменят образ своей жизни на более правильный), или они не поймут этого. И тогда получат то, что заслужили.

 

А что это значит – изменить образ своей жизни? Если сказать кратко, то это значит открыть для себя заново Бога, но уже с учётом того трагического урока, который преподнесла всем мыслящим людям история.

 

Однако можно сказать иначе. Изменить образ своей жизни – это значит перестать быть обывателями, интересы которых не выходят за рамки их личного и семейного благополучия. А если даже выходят, то ненамного.

 

Изменить образ жизни с погибельного на спасительный – значит сделать судьбу своей религии и своего народа главным интересом своей жизни. Вот что способно возродить и нашу семью, и её окружение, и весь народ, и государство, и саму Церковь.

 

Изменить образ своей жизни на правильный – это значит отдавать лучшее своё время и лучшие свои силы Господу Богу. Лучшие свои размышления и лучшие свои дела. А поскольку лучшие дела, за редкими исключениями, невозможны без лучших размышлений, то и должны эти лучшие размышления предшествовать лучшим делам. Хотя без них они тоже будут едва ли лучшими.

 

Нужен не нациоцентризм, и не государствоцентризм, и не социоцентризм, а Богоцентризм. Будет так – и нация, и государство, и общество займут соответствующие им места в общем порядке. И будут развиваться правильно. В противном же случае катастрофические перекосы в них неизбежны.

 

Но… Как нетрудно догадаться, мне возразят: надежда на возможность такого изменения образа жизни народов – это не более чем утопия. И приведут в подтверждение своего неверия известные слова Бернарда Шоу: «2% людей думают, 3% думают, что они думают, а 95% лучше умрут, чем будут думать».

 

И, может быть, добавят к этим словам, что даже в том случае, если бы совершенствование народов было возможно в принципе, то для приведения их в разумное состояние потребовались бы десятилетия, а то и столетия. Которых у них нет, потому что происходящие в современных народах процессы гниения опережают в разы созидательные в них процессы.

 

Что же касается народа русского, то враги человечества уж в нём-то, в силу особой его опасности для них, и подавно задавят всякую попытку его возрождения. Сил для этого у них вполне достаточно. А потому и надеяться на какую-то грядущую его самоорганизацию – значит тешить себя иллюзиями.

 

Так возразят мне, и я соглашусь во многом с этими возражениями. Во многом, но не во всём. Я думаю, что переоценивать силу врагов народов так же опасно, как и недооценивать её. Переоценка силы врагов парализует силы благонамеренных людей и тем самым парализует национальное возрождение народов.

 

Это важное обстоятельство, несомненно, учитывается закулисными руководителями современного Запада, политика которых заключается в том, чтобы внушать неразумному большинству населения, будто на самом деле у народов нет никаких врагов (а если они есть, то лишь в виде тех безумцев, которые распространяют миф о каком-то мировом заговоре). Других же людей, догадавшихся о том, что разрушение народов действительно происходит и имеет вполне умышленный характер, запугать своим мнимым всесилием. Запугать и парализовать их деятельность по самоорганизации своих народов.

 

Но запугивать себя и других мыслью о всесилии современного капитализма могут даже противники безбожия и космополитизма, искренне полагающие, что история пришла к своему концу. Их заблуждение в том, что они полагаются на те сведения о происходящем в современном мире, которыми они располагают. Но много ли могут знать люди, даже самые сведущие, о том, чем богато их настоящее?.. То, что они знают о нём, лишь ничтожная доля того, что знает о нём Бог.

 

Казалось бы, кто больше знал о современном ему мире, чем великий пророк Божий Илья, взятый за его праведность живым на Небо?.. Но вот что писал о нём апостол Павел: «Или не знаете, что говорит Писание в повествовании об Илии? как он жалуется Богу на Израиля, говоря: «Господи! пророков Твоих убили, жертвенники Твои разрушили; остался я один, и моей души ищут». Что же говорит ему (Божеский) ответ? «Я соблюл Себе семь тысяч человек, которые не преклонили колена пред Ваалом» (Рим., 11:2–4).

 

Пророк Илья жил в X веке до Р.Х. при нечестивом царе Ахаве и лютой гонительнице правой веры царице Иезавели. Он был уверен в том, что силы человеческие, связанные с Богом, уже исчерпаны. Но с тех пор прошло три тысячи лет, и в человечестве произошли такие события, о которых он и помыслить не мог. Вот тебе и великий пророк.

 

В суждениях о сроках истории люди, даже святые, но всётаки не такие великие, как Илья, могут тем более ошибаться. Это не значит, что история человечества непременно продлится ещё долго. Нет, она может закончиться очень скоро. Но может и продлиться ещё на тысячу лет. Или даже на сто тысяч лет. «О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец» (Мк., 13:32).

 

Или возьмём другой пример слепоты людей как нечестивых, так и благочестивых, судивших некогда о судьбах мира.

 

Когда умнейшие из язычников узнали о появлении христиан с их дикими, как им казалось, представлениями о Боге и мире, они не сомневались в том, что эти «безумцы» обречены на скорое исчезновение из истории. По причине их явного безумия. Но вместо того чтобы исчезнуть, эти «безумцы» со временем преобразили языческую империю и внесли в сознание человечества такие идеи, которые не дают покоя даже до настоящего времени едва ли не всем людям, думающим о Боге и мире. Вот тебе и «безумцы».

 

С другой стороны, если бы христианам первых веков, ожидавшим второго пришествия Спасителя в самое близкое время, кто-то сказал, что гнавшая их языческая Империя не только прекратит в будущем гонение на них, но и примет их христианскую веру, то они посмотрели бы на такого прорицателя как на явного безумца. И если бы знали слово «утопия» в современном его понимании, то непременно заклеймили бы его предсказание этим словом.

 

Так и в наше время действует тот же соблазн предсказывать будущее исходя из собственных представлений об окружающем мире. Игнорировать свои знания о нём, конечно, нелепо. Но и подменять ими то знание о мире, которое есть у Бога, ничуть не лучше.

 

Надо помнить уроки истории и быть готовыми ко всему. И к воцарению антихриста, и к возможности возрождения христианства в новой силе.

А новую силу может дать ему добросовестное изучение его прошлого. Какие болезни ослабляли и подрывали его в прошлом и как теперь ему от этих болезней избавиться?..

 

Другую новую силу может дать христианам выработка ими здравого проекта их будущего, учитывающего как достоинства прежних христианских обществ, так и погубившие их пороки. Кроме того, этот проект должен включать в себя новые правильные идеи, которых не было в прошлом.

 

Но изучение прошлого и выработка здравого проекта будущего невозможны без правильно организованных дискуссий, в которые должны вовлекаться все сознающие свою ответственность перед Богом и перед своими потомками. Как эти дискуссии организовывать и как пробуждать к ним интерес со стороны людей, равнодушных сегодня к высоким темам, – это отдельный разговор.

 

Здесь я ограничусь только той мыслью, что об этом должен думать каждый сознательный православный человек. Думать и предлагать свои собственные соображения по этой части. А эти соображения должны обсуждаться на первичных собраниях и способствовать выработке всё более совершенного учения о том, какими должны быть продуктивные дискуссии и чем они должны отличаться от нынешних, как правило, бесплодных дискуссий.

 

Гадать о том, что из этого может получиться, значило бы просто терять своё драгоценное время и свои, как правило, небольшие силы. Нужно не гадать, а быть готовыми ко всему и в то же время созидать правильное общество, насколько это посильно для каждого человека. И тем самым склонять ненасильно Бога к вмешательству в ход нашей истории. Потому что помогать бездельникам Он, похоже, не будет. А без Его вмешательства мы все обречены на скольжение в бездну всё большего

 

Г.М. Шиманов