Первая мысль, которая возникает при чтении произведений С.Ф. Шарапова, – это удивительная схожесть тогдашней и сегодняшней ситуаций в России, а также крайняя актуальность тех проблем, которые рассматривает автор в своих работах. Связано это в первую очередь с тем, что и во времена С.Ф. Шарапова, и в наше время русское общество переживает состояние крайней раздвоенности, проявляющейся в том, что мораль и нормы поведения, определяющие его реальную жизнь, находятся в острейшем противоречии с глубинными ценностями русской цивилизации, основывающимися на православии, а в советское время были своеобразно воспроизведены в «социалистической морали ». Наследие это никуда не девалось, оно до сих пор продолжает определять основополагающие представления русского человека о добре и зле, о добродетели и грехе. Однако насильственная интеграция России в западную цивилизацию, давнымдавно изменившую христианским ценностям и поклоняющуюся золотому тельцу, заставила наше общество и тогда, и сейчас жить по законам, фактически не имеющим нравственного оправдания в народе.

Всё это привело к тому, что «русский капитализм» изначально принял крайне уродливые формы, и, когда в 90-е годы мы вернулись в Россию, «которую мы потеряли», наряду с ожидаемыми свободами мы получили весь тот букет болезней, которыепоразили наше общество к началу ХХ века и превратили нашу страну в управляемое извне зависимое государство, имеющее только внешние атрибуты «великой державы». В этом плане работы С.Ф. Шарапова – это точный диагноз того недуга, который обрушился на наше общество, и тех причин, которые его породили. Но это одновременно и программа оздоровления, в основе которой лежит глубоко православное понимание всех сфер человеческой деятельности, включая и финансовую политику.

Эта последовательность подхода С.Ф. Шарапова проявилась в его оценке денежной реформы 1895–1897 годов и общей экономической политики тогдашнего министра финансов С.Ю. Витте, которые сыграли роковую роль в общественно-политической жизни России.

Надо отметить, что при всём обилии работ, посвящённых этому деятелю, у нас до сих пор нет исследований, дающих глубокий и законченный анализ истинного значения его деяний. В наши умы вбит определённый стереотип, и так или иначе, но везде, даже в критических работах, граф Витте предстаёт в некоем ореоле славы, обусловленной тем глубоким почитанием золотого стандарта, который выступал всегда как общепринятый эталон, обязательный для любого государства, претендующего на звание «великой державы ». И не хватало как раз последовательности С.Ф. Шарапова, чтобы показать всю ошибочность данной оценки. В реальности денежная политика Витте не просто нанесла сильнейший удар по российской экономике, но оказалась для неё катастрофической, приведя страну к краху.

Анализ С.Ф. Шарапова крайне актуален сегодня, когда мы пребываем в условиях глубокой финансовой зависимости, обусловленной непониманием тотальной порочности современной мировой финансовой системы, основанной на кредитных деньгах и долларе, который играет в наше время роль той же золотой валюты. Ведь золотой стандарт был всего лишь одним из этапов утверждения системы кредитных денег, которая сегодня вступила в завершающую стадию своего существования и может сохраниться только при условии всеобщей мировой войны, в ходе которой узкий слой мировых элит намеревается установить свою абсолютную власть над человечеством.

Свою оценку политики С.Ю. Витте, которую С.Ф. Шарапов дал в трёх статьях (две из них написаны до, а последняя – после завершения его денежной реформы), он начинает с констатации порочности господствующей на Западе денежной системы, основывающейся на золотом стандарте. По С.Ф. Шарапову, эта система стала выражением бессилия так называемой финансовой науки, которая, не представляя собой в действительности никакой теории, является лишь рассуждениями о золоте как деньгах и о заменяющих его суррогатах. Однако эта «финансовая наука» агрессивна, она превратилась в орудие борьбы, положив «золотую идею» в основание всей банковской и финансовой системы, породив фонды и фондовые биржи, её спекуляции, создав капиталу политическую власть и выдвинув «израильских царей к мировому господству». В итоге, как указывает С.Ф. Шарапов, борьба перешла на уровень борьбы Ротшильдов со всем человечеством, при которой «биржевое царство» разрослось настолько, что стало более могущественным, чем любое из европейских правительств, и подчинило себе государства и народы.

При этом апологеты теории золотого стандарта были настолько откровенны, что они и не скрывали её чисто прагматичного характера. Так, ведущий теоретик золотой валюты, идейный учитель Витте и вдохновитель его денежной реформы, «высший авторитет» в вопросах денежного обращения страны того времени И.И. Кауфман писал: «Золотое и серебряное тело представляют наилучшую крепость, за стенами которой имущество чувствует себя всего безопаснее, его удобнее скрывать от чужих взоров, от чужого нападения и хищения. Переодеваясь в золото и серебро, имуществу всего легче убежать из опасной страны: драгметаллы служат как бы шапкой-невидимкой имуществу. И куда с ним ни явится их обладатель, повсюду он встречает спрос на них. Драгоценные металлы освобождают его от прикреплённости к данному месту и повсюду ему дают свободу, пропорциональную их собственному количеству». В драгоценнометаллическом теле капитал «получает безграничную свободу », он «получает душу», «прочность золота и серебра даёт ему бессмертие».

Вот в таких выражениях описывали жрецы золотого стандарта своего божка, пытаясь представить любого, несогласного от всеобщего поклонения ему, в качестве еретика.

Однако, как замечает С.Ф. Шарапов, западные экономические теории не пользовались доверием в русском обществе и держались исключительно по инерции, и искусство министра финансов в этих условиях воспринималось как нечто таинственное наподобие колдовства и чернокнижия (как и сейчас по такой же инерции держится обанкротившийся неолиберальный проект, и такой же «таинственной» представляется деятельность Министерства финансов). Но и выхода из этой ситуации русское общество не предлагало, так как не выработало собственных взглядов на финансовые вопросы, отчего и происходила страшная путаница, непосредственно отражавшаяся на практике, как это произошло с реформами Александра II. Как указывает С.Ф. Шарапов, верховная власть волей-неволей санкционировала на веру ряд мероприятий, объёма и сущности которых не понимали даже сами их авторы, один за другим сходившие со сцены, натворив бед России.

Между тем, если бы действительно существовала истинная финансовая наука, императору не приходилось бы доверяться искусству выдвинутых общественным мнением или случаем лиц. Были бы найдены другие финансовые основания и для реформы 1861 года, и для железнодорожного строительства, и не было бы сделано столько угнетающих Россию внешних и внутренних займов, обернувшихся страшным бедствием для русского народа.

Таким страшным бедствием стала и проведённая в 1895–1897 годах золотая реформа С.Ю. Витте, целью которой было не создание благоприятных условий для развития народного хозяйства страны, а обеспечение «вхождения» России в мировой рынок и развитие внешнеэкономических связей. Со временем поддержание золотой валюты в стране превратилось в самоцель, в жертву которой была в итоге принесена сама российская экономика.

Опасный для хозяйства характер реформы выявился в период подготовки к переходу на золотую валюту. Уже с 80-х годов министр финансов Н.Х. Бунге и его преемник И.А. Вышнеградский начали накапливать золотой запас путём достижения положительного баланса и ликвидации бюджетного дефицита. Первая задача решалась за счёт увеличения экспорта, в первую очередь хлеба (знаменитое «не доедим, но вывезем »[1]), а также заключения внешних займов. Наиболее активно правительство заимствовало на зарубежных денежных рынках в 1889–1891 годах, когда за границей было размещено 5 займов на сумму 563,3 млн золотых рублей. А всего за 1881–1897 годы поступления от реализации государственных займов на внешнем рынке составили 700 млн золотых рублей. В итоге, как пишет С.Ф. Шарапов, в России был собран первый по объёму в мире золотой фонд, но весь этот запас являлся не собственным богатством страны и плодом её заработка, но занятым имуществом, за которое приходилось платить огромные проценты, или собранным путём заведомого народного разорения и голодовок.

Причём если раньше задолженность была преимущественно государственной, то с этого времени начинается быстрый рост общественной и частной задолженности, выражающийся в передвижении за границу наших процентных бумаг в кредитной валюте и приливом к нам иностранных капиталов для эксплуатации наших естественных богатств. Именно огромная задолженность, обуславливавшая вечно неблагоприятный расчётный баланс, стала главной причиной привлечения иностранных капиталов в любой их форме. В итоге страна попала в порочный круг, и, подчёркивал С.Ф. Шарапов, «как бы вредно ни было, с национальной точки зрения, это нашествие иностранцев и захват ими в собственность лучших наших дел и важнейших народных богатств с точки зрения финансовой, казначейской, оно неизбежно, оно необходимо, ибо без прилива, и притом очень широкого, к нам иностранных капиталов сейчас, при существующей денежной системе, немыслимо свести концы с концами, немыслимо удержать золотое обращение».

Вот так уже подготовка к реформе, определившая магистраль финансово-экономической политики России, ввергла страну в сильнейшую финансовую зависимость. Но если эта подготовка, как пишет С.Ф. Шарапов, проводилась в соответствии с формулой «После нас хоть потоп!», то сама реформа может быть охарактеризована формулой «Позади нас пустыня!».

Если бы речь шла о разумной денежной реформе, то она, как пишет С.Ф. Шарапов, должна была бы решить следующие задачи: 1. Установить надлежащую денежную систему как основной регулятор всех экономических отправлений в стране. 2. Привести в стройную систему экономические и финансовые органы и 3. Установить надлежащую экономическую политику, стремящуюся к наилучшей постановке народного труда и наибольшему благосостоянию народа.

«Реформа» Витте не только не решила эти задачи, но нанесла сильнейший урон российской экономике.

Во-первых, золотые деньги, представлявшиеся её апологетами наиболее постоянными, являются в действительности самыми неверными, поскольку собственная ценность золота подлежит большим колебаниям в зависимости от его добычи, от мировых экономических явлений и от столкновения различных финансовых течений. После крушения биметаллизма золото, ставшее единственным мерилом ценностей, давало возможность строить на мировых рынках настолько произвольные цены, что народный труд всех стран испытывал зачастую настоящую кабалу.

Во-вторых, как организатор народного труда золото является ещё более неудовлетворительным, поскольку, вместо того чтобы переливаться из страны, наименее в нём нуждающейся, в страну, которой оно необходимо, оно в реальности накапливается и производит застой там, где в нём нет нужды, и отказывается притекать туда, где оно необходимо.

В-третьих, став единственным мерилом ценностей, золото превратилось в орудие международной биржи по закабалению экономически слабых стран. Более того, получив власть над мощными капиталами, биржа подчинила себе и экономически сильные страны.

Все эти негативные последствия должна была испытать на себе теперь и Россия.

Сопоставляя прежнюю и новую денежную систему, С.Ф. Шарапов пишет, что старая, номинально серебряная, а фактически чисто бумажная, валюта давала народному хозяйству огромные преимущества, в то время как неудобства её ощущались только государственным хозяйством, так как при ней было трудно заключать займы. Частые колебания курса рубля затрудняли расчёты и платежи по системе государственного кредита, но эту проблему можно было решить и без ломки денежной системы, и при сохранении экономической и денежной изолированности России от Европы, обеспечивавшей её самостоятельность. Однако С.Ю. Витте видел свою задачу как раз в обеспечении развития внешних экономических связей России и её валютного единения с Западом, что вело к полной зависимости страны от европейских бирж.

Показательно в этом плане и то, как была проведена реформа. А проведена она была, как указывает С.Ф. Шарапов, по единоличному решению графа Витте и явно недобросовестным способом, в обход Государственного совета и в нарушение прямой воли императора. Гарантией её успеха стало постепенное, поэтапное введение золотого стандарта, пока психологически подготовленную (а вернее, обработанную) общественность не поставили перед фактом его доминирования. Как утверждал сам Витте, реформа проводилась «исподволь» так, чтобы законодательной власти оставалось только закрепить то, что «в сущности уже сделано и что отменять было бы опасно и, может, даже невозможно».

По сути, начало реформе было положено 8 мая 1895 года, когда в соответствии с отправленным Витте представлением Государственному совету последний издал утверждённый императором закон о сделках на российскую золотую монету, в соответствии с которым разрешалось устанавливать цену товаров и услуг не только в бумажных рублях, бывших до того единственным законным платёжным средством, но и в золоте. При этом в посланном в Госсовет документе Витте не связывал непосредственно эти меры с предполагаемой реформой, а обосновывал их лишь тем, что денежное обращение станет более эластичным, так как при увеличении потребности оборота в платёжных средствах начнётся приток золота из-за границы. Более того, Витте специально подчеркнул, что речь не идёт об утверждении у нас золотого обращения. Однако вслед за законом от 8 мая он издал распоряжения, расширявшие сферу использования золота.

Но русское общество не торопилось переходить на него. Ни торговцы, ни публика не желали принимать золото ввиду оправданного опасения того, что курс на золотую монету может быть уменьшен. Поэтому сделки в золотой валюте были немногочисленны. Тогда правительство стало прибегать к искусственному насаждению золотых сделок и обращению золотой монеты административнополицейскими методами, при которых отказ торговцев от приёма золота сопровождался составлением полицейских протоколов. Кроме того, золотые монеты стали выдаваться в жалованье государственным служащим, а также по другим платежам казны. Но и в этих условиях получатели золота немедленно обменивали его обратно на бумажные деньги.

28 декабря 1895 года Витте впервые обнародовал на заседании Госсовета проект реформы перехода на золотой стандарт, державшийся до этого в секрете, а в марте 1896 года представил в Госсовет уже готовый законопроект «Об исправлении денежного обращения». Однако если в Комитете финансов основные положения законопроекта были одобрены, то Государственный совет единогласно выступил против реформы, сочтя её невозможной и несправедливой.

Тогда Витте решил провести реформу, минуя Госсовет, и обратился с просьбой непосредственно к императору Николаю II, собравшему 2 января 1897 года финансовый комитет в усиленном составе под своим председательством, на заседании которого и было принято решение о введении в России металлического обращения, основанного на золоте. Уже на следующий день Николай II подписал закон «О чеканке и выпуске в обращение золотых монет», утверждавший золотые монеты в качестве законного платёжного средства и устанавливавшего фактически золотой монометаллизм (полноценные золотые деньги и неполноценные серебряные и медные). Общественное мнение при этом было успокоено тем, что данная мера допущена до принятия окончательного решения Госсоветом, который в действительности так больше и не рассматривал этот вопрос.

Для завершения реформы оставалось ввести новый механизм эмиссии кредитных денег, что и было сделано указом императора от 29 августа 1897 года, в соответствии с которым кредитные деньги должны были выпускаться Государственным банком в размере, строго ограниченном настоятельными потребностями денежного обращения и под обеспечение золотом. Сразу вслед за этим Витте осуществил и реорганизацию счетоводства в Госбанке, которая резко изменила и характер организации банка, и его взаимоотношения с казной. Если раньше Госбанк формально не был эмиссионным банком и выпускал кредитные деньги от имени казначейства, имея счёт эмиссионной операции, отдельный от счёта коммерческих операций, то теперь оба счёта были слиты и банк стал эмитировать кредитные билеты от своего имени, а в его разменный фонд было зачислено всё золото, принадлежавшее ранее и ему, и казне. Завершилось формирование нового эмиссионного механизма императорским указом от 14 ноября 1897 года, закрепившим неограниченный размен кредитных билетов на золото.

Так, «исподволь», келейным образом, без согласия Госсовета была проведена эта «злополучная», по словам С.Ф. Шарапова, реформа, принявшая бесповоротный характер после принятия нового Монетного устава Российской империи 1899 года, прямо указывавшего, что российская монетная система основана на золоте.

Однако также «исподволь» стали проявляться и её разрушительные результаты. Реформа изменила экономический путь России, поставив её в вечную зависимость от международных банкиров. Она нанесла неисчислимые убытки как крупному, так и мелкому крестьянскому земледелию, фактически разорив его. Вызвав кратковременное оживление, она спровоцировала затем жестокий кризис в промышленности и торговле, погубив огромное количество национальных капиталов, поглощённых спекуляцией и биржевыми крахами. Реформа открыла страну для беспощадной эксплуатации иностранцами, поставила в зависимость от финансовых соображений нашу внешнюю политику, перешедшую в итоге к обслуживанию интересов наших геополитических противников. Наконец, она стала поддерживать и питать внутреннюю революцию, которая ею же самой, путём народного разорения, и была подготовлена.

Описание реформы Витте, сделанное С.Ф. Шараповым, представляет для нас не исторический, а практический интерес. Ведь то, что мы переживаем сегодня, – это слепок, калька с России начала века, оказавшейся полностью во власти мировых ростовщиков. Идеологи капиталистической России, проклинавшие «социалистический эксперимент», так хотели вернуть нас в прошлое, что совершенно забыли, чем закончился для нас «эксперимент капиталистический ». Однако пережить этот эксперимент сегодня мы можем, только уничтожив в себе христианские начала и перейдя на службу золотому тельцу. Так не в этом ли его смысл?

 К.и.н. О.Н. Четверикова

1 Железнодорожные тарифы, например, были изменены таким образом, чтобы наиболее выгодно было везти хлеб к портам и к западной границе, а не к промышленным центрам и потребляющим губерниям.