Начался второй день пребывания Юрия в Америке. Вчера впервые в жизни Юрий прибыл по приглашению своего бывшего однокурсника Лёшки в Новый Свет. Пятнадцать лет назад Юрка и Лёшка окончили медицинский институт, и с тех пор дороги их как-то разошлись. Друзья стали встречаться всё реже, женились. Работали, делали карьеру, повышали квалификацию. Потом Лёшка с семьёй неожиданно подался за океан. Причём поехал не машины мыть или бензин заливать в чужие «кадиллаки», а по специальности – врачом. Пролетели годы, и Лёшка, а теперь уже Алекс, почувствовал потребность отчитаться перед бывшими однокурсниками о проделанной работе. За отчётный период Алекс обзавёлся американским паспортом, домом, двумя детьми-американцами, двумя машинами, собакой и кошкой. И счётом в банке, надо полагать, поскольку теперь два раза в год кто-нибудь из бывших однокурсников получал приглашение посетить Заокеанье.

Новый Свет встретил гостя чужими запаха ми и звуками, необычными пейзажами и непривычными ощущениями в области солнечного сплетения. Это был действительно Новый, по крайней мере для Юрия, Свет.

Первый завтрак прошёл непринуждённо и незаметно. За разговорами бывшие друзья не замечали течения времени и могли бы сидеть за столом и дольше, но Спайк – крупный золотистый ретривер, начал ходить кругами, размахивая хвостом и заглядывая в глаза хозяину. Потом, ненадолго отлучившись, вернулся с поводком...

– Ну, ладно, – сказал Алекс, неохотно поднимаясь с места, – придётся сходить. Спайк боится пропустить свой хайлайт дня.

– А что это такое? – поинтересовался Юрий.

– Хайлайт? Ну, главное событие. Увидишь сейчас... – добродушно засмеялся Алекс.

Как только дверь чуть приоткрылась, Спайк, хрипя, протиснулся без очереди в проём и, выскочив на лужайку, умчался за кусты. Его звонкий, но не злобный лай послышался с другого конца сада, куда вела выложенная плиткой дорожка...

Увиденное неприятно поразило Юрия. Мощная фигура Спайка возвышалась над бездыханным тельцем какого-то зверька чрезвычайно жалкой внешности. Чуть меньше кошки.

Взъерошенная, как бы намокшая шерсть грязно-белого цвета. Длинная оскаленная морда. Зверёк недвижно лежал на боку... Крови, правда, видно не было.

– Это у вас такие хайлайты каждый день бывают? – неприязненно глядя на Спайка, спросил Юрий.

– Ага, каждый день! – со смехом в голосе согласился Алекс. – Вот уже почти два месяца!

– Ну и развлечения у вас тут, Лёха... – покачал головой Юрий. – Зверьков убивать...

– Да ты что! – окончательно развеселился Алекс. – Кого убивать! Это же Фэйк, наш друг.  Мы его сухим кошачьим кормом балуем, а он нас развлекает представлениями!

– Но Спайк убил его!

– Спайк никого даже не укусил за всю свою жизнь! – продолжал улыбаться Алекс.

Юрий присел на корточки рядом со зверьком. Внимательно рассмотрел его, пытаясь увидеть хоть какие-нибудь признаки жизни.

Дыхания не было. Глаза широко раскрыты и неподвижны. Рот ощерился, открыв острые зубы. Язык касался травы...

Юрий прикоснулся к тельцу. Холодное.

Приподнял и отпустил лапу. Она упала.

Пощёлкал пальцами перед мордой. Глаза не реагировали. Уши оставались неподвижными. Принюхался.

Юрий встал и отряхнул руки.

– Всё ясно. Разрыв сердца. Умер от испуга, – он обернулся к собаке. – Видишь, Спайк, убить можно, даже и не укусив ни разу!

Алекс наконец посерьёзнел:

– Юрик, да живой он! Живее всех живых!

– Лёха, ну мы же с тобой врачи! – возмутился Юрий. – Ты что, сам, что ли, не видишь? Он уже остывать начал! Я потрогал!

– Всё понятно, Юрик! Ты просто не знаешь его! У нас дома-то таких нет! – Алекс пристегнул поводок к ошейнику Спайка. – Пошли пройдёмся. На обратном пути, – увидишь, – его тут не будет. Этот притёндер смоется. Притёндер –это притворяшка, – пояснил он.

– Ну вот, слушай! – начал рассказывать Алекс, когда они все вместе вышли за символический, высотой в полметра забор. – Этот наш новый друг, которого мы называем Фэйком, – это опоссум. Зубов у него полон рот – ты сам видел, только он ими для обороны не пользуется. Как какая опасность – падает на землю и притворяется мёртвым. Знает, что в мире зверей лежачего не бьют. И не кусают. И не едят нормальные хищники. А гиен тут нет. А когда опасность минует – опоссум убегает. Так что не переживай, живой наш Фэйк!

– Ну не знаю... – засомневался Юрий. – Я же сам своим личным врачебным носом почувствовал трупный запах от него.

– А ты своим личным врачебным мозгом не подумал, что разложение не может начаться всего лишь через минуту после смерти? – затрясся от смеха Алекс.

– Ты прав! – остановился Юрий. – Значит, Спайк не виноват. Опоссум умер раньше. Точно! Вот почему он был холодный!

– Ты был бы прав, Юрик, если бы разговор шёл о каком-нибудь другом животном. Но опоссум – он всегда холоднее других зверей. Он же – сумчатое. А все сумчатые имеют относительно низкую температуру тела. Хоть кенгуру, хоть опоссум... Короче, на обратном пути увидишь.

Во время прогулки старые друзья беседовали о своём, Спайк жил своей интенсивной собачьей жизнью, то забегая вперёд, то отставая, то нарезая круги, не поднимая своего кожаного носа от земли. Юрий говорил, слушал, отвечал, смеялся, но ни на секунду не забывал о мёртвом опоссуме. Он не думал о нём, не размышлял, не рассуждал – просто не забывал.

Наконец компания вернулась на тропинку, ведущую к саду и дому Алекса. Волнение в груди Юрия нарастало по мере приближения к месту икс.

На месте, где лежало тельце жалкого зверька, всё было спокойно и пристойно. Неподалёку валялась перевёрнутая металлическая миска, которой ранее Юрий как-то не заметил.

– Ну вот, видишь, притёндер сбежал, как я тебе и обещал. Но корм кошачий подчистую прибрал, да ещё и миску перевернул, неблагодарный! – радостно засмеялся Алекс. – Ай да Фэйк!

На следующее утро, за завтраком, Юрий начал ёрзать на стуле задолго до того, как Спайк принёс поводок, намекая на прогулку. Время тянулось инквизиционно мучительно...

Наконец дверь открыли, и Спайк хрипя ринулся в глубину сада. Забыв о всех правилах

приличия, Юрий, оставив друга позади, побежал за собакой.

Тельце опоссума без признаков жизни лежало рядом с наполовину опустошённой миской с сухим кормом. Те же остекленевшие глаза, та же сведённая предсмертной судорогой оскаленная пасть, тот же высунутый язык... И главное – тот же самый, известный Юрию с первых курсов института запах разлагающейся плоти, запах смерти!

Алекс не торопясь приблизился и благодушно изрёк:

– Ну вот, все в сборе! В главной роли –  неподражаемый Фэйк!

Юрий молча смотрел на распростёртого опоссума, не веря глазам. Алекс засмеялся и, приблизившись, поднял зверька за хвост.

Спайк крутился рядом, но никаких агрессивных намерений не проявлял. Чувствовалось, что он уважает чужую смерть...

Покрутив за хвост тельце опоссума в разных направлениях, Алекс положил его рядом

с миской:

– Приятного аппетита, Фэйк, когда очнёшься! Мы уходим.

Во время прогулки Юрий ни о чём другом, кроме опоссума, думать и говорить не мог.

– Ну ответь, Лёха, как такое может быть! – раз за разом возвращал он друга к этой теме. – Как он пришёл к этой идее? Один он такой хитрый или и другие тоже так делают?

– Да все они, здешние опоссумы, такие, – невозмутимо реагировал Алекс. – Ну что ты удивляешься, ей-богу! Полна чудес могучая природа, как говорится! Все как-то приспосабливаются. А виргинские опоссумы – так. Этот Фэйк уже два месяца объедает нашего кота и нисколько не пострадал. Но я рад, что тебе, Юрик, понравилось! Я вижу, что у тебя это тоже теперь хайлайт!

– Нет, давай, Лёха, разбираться! – не отставал Юрий. – Как могла образоваться такая способность?

– Да чего разбираться! – отговаривался Алекс, которому больше хотелось беседовать

о судьбах бывших однокурсников и общих знакомых. – Ну элементарный естественный

отбор! Долгий процесс, увенчавшийся вот таким вот ноухау.

– Ты хочешь сказать, что миллионы лет предки опоссумов соревновались в наиболее правдоподобном изображении гримасы смерти? Ты же видел, Лёха, его пасть. Это именно гримаса смерти. У моего пса такая была, когда он помер. Неужели предки опоссума были настолько артистически одарены, что сумели скопировать до деталей выражение морды мёртвого сородича! И неужели они были настолько развиты интеллектуально, чтобы понять, что это может спасти их от хищника! Но ведь опоссумы – это, как ты говоришь, – сумчатые, а это значит – наименее продвинутые из всех млекопитающих.

– Ну, конечно, не всё так сразу произошло, – попытался философствовать Алекс. – Могу предположить, что сначала какие-то немногие зверьки, заметив, что хищники теряют интерес к неживому, удачно избежали смерти, прикинувшись таковыми. Кто не очень правдоподобно изобразил – погиб по-настоящему. А успешные актёры – спаслись и дали потомство, унаследовавшее лицедейские таланты... Вот так, наверное.

– Но ведь прикинуться мёртвым – это не просто неподвижно лежать! Этого мало! Надо ещё остеклянить глаза! Надо практически не дышать! Надо особым образом ощериться так, чтобы звери всех видов сразу поняли – труп!

– Ну, кататония наступает, может быть... – предположил Алекс. – Потеря чувств. Обморок. Ступор.

Помолчали.

– А что, Лёха, эти опоссумы всегда тухлятиной пахнут или только когда притворяются? –

внезапно озарило Юрия.

– Наверное, не всегда. У нас ведь тут даже и скунсы не постоянно воняют! А периодически! –

радостно засмеялся Алекс...

Пройдя свой привычный маршрут, компания благополучно возвратилась домой. Опоссум отсутствовал, но пустая миска на этот раз осталась неперевёрнутой.

Зайдя в дом, первым делом после мытья рук Юрий направился к компьютеру и быстро отыскал в Сети информацию об опоссумах. Читая её, он менялся в лице как ребёнок: надувал щёки и поднимал брови, прищуривал глаза и перекашивал рот, вытягивал губы трубочкой и выпячивал нижнюю губу... Алекс, сидя в кресле, с интересом наблюдал эти метаморфозы и беззвучно посмеивался.

– Ты представляешь, Лёха! – наконец оторвался от компьютера Юрий. – Говорят, что у опоссума имеются особые железы, производящие газы с запахом падали, с трупным запахом то есть.

– Ну и что? Имеет право, – спокойно откликнулся Алекс.

– Да право-то имеет, но как это сделать технически, то есть биохимически! Ведь  за трупный запах отвечают специфические амины, образующиеся при реальном гниении белков! Но реально гнить в организме опоссума ничего не может – это приведёт к общему заражению. Значит, запах – ненастоящий,   поддельный?

– Ну, конечно! Он же – Фэйк! Фэйк – значит «лживый», «фиктивный». Понял теперь? – обрадовался Алекс. – Известно же, что падалью могут пахнуть многие цветы в разных частях света. Так что это ноухау вполне востребованное в живой природе.

– О цветах давай потом! – Юрий боялся потерять мысль. – Лучше скажи, как предки опоссумов обзавелись железами, выделяющими такой специфический запах? Опять отбор?

– А как же ещё! Когда опоссум падал от страха в обморок, то он от этого же страха, бывало, мог и подпустить газу! – радостно захохотал Алекс.

– И что? Те, у кого кишечные газы имели обычный состав, погибали? А те, кто умудрился утробой сымитировать трупный запах, выживали и передавали эту замечательную способность по наследству?

– Ну примерно так...

– И что это было – точный расчёт или чистая случайность? – продолжал Юрий. – В точный расчёт както не верится. Опоссум – не настолько совершенен, чтобы, во-первых, своим малюсеньким мозгом провести газоанализ трупного запаха и, во-вторых, чтобы наладить соответствующие синтезы в заднем отделе своего кишечника! Не верю! В чистую случайность тоже не верю: при одинаковом питании опоссумы и обмен веществ имеют одинаковый и пахнуть должны одинаково. А как вообще так совпало, что именно те опоссумы, которые на учились убедительно изображать свою смерть, одновременно оказались и способными синтезировать чужие запахи? Талантливые актёры и гениальные химики одновременно? Таковых не имеется даже среди людей!

– Ну так какой вывод следует из твоей речи, Юрик? – зевнул Алекс. – Что естественного отбора в случае опоссума не было?

– Что естественного отбора не было ни в каком случае! – кивнул Юрий.

– Но ведь мёртвыми могут притворяться и насекомые, и птицы, и лягушки! А падалью могут пахнуть и растения, и грибы... – Алекс звонко хлопнул ладонью по коленке. – Это в природе распространено! Короче, я скажу так: полна чудес могучая природа! А мы идём обедать!

– А я скажу иначе: чудны дела Твои, Господи! А мы идём обедать! – в тон ответил Юрий.

Андрей Большаков (Голландия)

Перейти к содержанию номера