Прошумела череда скандалов (не первая и не по­следняя!) вокруг школьной программы по лите­ратуре и по истории, направленной на искорене­ние классических ценностей, которые в нашей стране несколько веков объединяли поколения... Ответный огонь - по Министерству и Академии образования, по авторам головотяпских про­грамм - необходим. Просвещение не должно сдавать позиции - тут уж нужно бороться за каж­дый пригорок. Но удаётся ли нам прицельно бить по штабам? Сумеем ли найти в кощеевом яйце и сломать иголку, в которой таится проклятие?

В ответ на критику новейшей программы по литературе один из авторов заявил: да это всего лишь эксперимент! Не волнуйтесь! Всё это будет реализовано повсеместно только в 2020-м или 2025 году... Кого-то эти заклинания, возможно, успокоили, а меня ещё сильнее встревожили. Для нас русская культура - не транзитный пере­валочный пункт, а Родина останется Родиной и в 2025-м, и в 2125-м. В том-то и беда, что парада­ми у нас нынче командуют почётные пассажиры запасных аэродромов. Эдакие наёмные легио­неры, которые чувствуют свою ответственность в лучшем случае в границах годового контракта. Для просвещения такой подход убийствен.

Оказывается, экспериментаторы уже разра­ботали подробную «дорожную карту» реформы на много лет вперёд. Ради сегодняшнего бары­ша без колебаний поставили под удар будущее. И даже не сомневаются в реализации этой про­граммы, как бы ни менялись хозяева министер­ских кабинетов! У наших педагогических авгу­ров, как у партии власти - всё запланировано до двадцатых годов. А там, как в анекдоте Ходжи Насреддина, - или литература помрёт, или ав­гуры. А тенденция такая: никакого почтения к классике, никакого благоговения. Классику мы, видите ли, творим сами, что в твоём Сколково. Властвуют над творцами школьной реформы всё те же законы коррупции и разложения, которые работают в Сколково и на олимпийских объектах. Та же стратегия имитационного развития.

У школьной реформы две цели: нивелировать пытливость русского ума, заменив установку на основательные знания верхоглядством, и окон­чательно закрепить социальное расслоение - на феодальный манер. Как там говорил генерал Крутицкий у А.Н. Островского, которого тол­ком не изучают в школе? «Для дворян трагедии Озерова, для простого народа продажу сбитня дозволить». Раньше школу считали храмом знаний, а теперь говорят об образовательных услу­гах. Сервис - и точка. Уровень бесплатных услуг наверняка будет сиротским - особенно если Ближний Восток успокоится, и цены на нефть во­йдут в мирное русло. А за сносное образование будьте любезны платить. Буржуазные учёные питают иллюзии, что эдак мы получим элитарное платное образование высокого уровня. Думаю, в XXI веке столь замшелый подход просто не сработает. При нынешнем развитии техники обществу необходимы миллионы инженеров высокого уровня, десятки миллионов рабочих с инженерным кругозором. Необходимо много­миллионное общество солидарных трудящихся. Коммерческое образование этой задачи не ре­шит. Вырастить дееспособную «элиту» в спецпи­томниках не получится - мы просто в очередной раз опустим образовательную планку для всех - и для платников, и для бедолаг. Коммерция раз­вращает школу с ног до головы. Стоит хотя бы частично отказаться от бесплатного всеобщего образования - и всё рухнет.

Если не хотим проиграть, придётся возрож­дать социалистический фундамент системы на­родного Просвещения. Вспомним советский опыт: до Октября в России насчитывалось 290 тысяч специалистов, к середине 1970-х их в СССР было 35 миллионов. Даже у непримири­мых врагов уровень массового образования в СССР вызывал уважение. Сегодня нам необхо­дим схожий рывок, но его не удастся совершить в условиях всевластия коммерции. Невозможно отделить успешное массовое просвещение от социализма. Только народное государство спо­собно поставить и решить задачу массового про­свещения: у ростовщиков и корпораций попро­сту иные интересы... Они-то и стали заказчиками разрушительной реформы.

Почему именно литература?

В нашей стране в последние годы, к несча­стью, нет более влиятельного лобби, чем партия разрушителей. Им сложно примириться с суще­ствованием отечественной культуры, промыш­ленности, науки. Всё, что отличает свободный народ от порабощённого, - невыносимо для них. С особой ненавистью они относятся к идее все­общего бесплатного среднего образования и к существованию русской классики - в литературе, в живописи, в музыке. Пушкин и Толстой меша­ют поработить сознание, мешают русским людям перейти на заграничную пищу для умов, на ли­тературный макдоналдс. Вот и «решили самураи перейти границу у реки».

Политическая система, сложившаяся после 1991 года, блестяще справляется с единствен­ной задачей: она стимулирует деградацию. Стимулирует материально и морально. Делается всё для того чтобы человек не вздумал хорошо работать, чтобы не помыслил о самосовершен­ствовании. Столоначальники из Министерства образования и Российской академии образования давно поняли: самое выгодное в «научной» работе - это болтовня о реформах и уничтоже­ние всего здорового. У разрушителей отличные шансы на победу в любом конкурсе, в любом, как сейчас говорят, «тендере».

Методисты новой марки заинтересованы в том, чтобы работать хуже, потому что это опла­чивается лучше. Таков порочный круг, удуша­ющий нашу школу... Ведь на уровне заявок, тестов, отчётов, графиков всё благопристойно. Мы теперь все мастера позиционировать свой труд и обосновывать инновации, а в результа­те школьники не отличат Толстого от Пушкина даже по причёске.

Наша школа пребывает в состоянии торже­ства показухи и коррупции. Я понимаю, что в со­временных условиях укротить коррупцию невозможно - так давайте хотя бы показуху прищучим! Пускай продолжаются игрища с бюджетами, но при этом чтобы примоднённый фасад не прини­мали за суть образования! А суть его - если го­ворить о литературе - в сохранении традиции. У авторов программы получается, что русская классика - лишь несколько остановок на марш­руте нашего паровоза, а потом пошли другие станции, и мы уехали далеко вперёд... Но рус­ская классическая литература - по крайней мере от Пушкина до Чехова - это чудо, которое по­вторится у нас не раньше, чем в Афинах появится новая троица трагиков. Только так следует отно­ситься к нашему классическому наследию, если вы не эксцентрик, а государственный человек, если от ваших шалостей зависит жизнь тысяч людей. Но ответственность за будущее не свой­ственна нашим менеджерам, их задача - быстро урвать, чтобы потом готовиться к новому прыжку за добычей. Это не сеятели, а мародёры. Сегодня в отношении к литературе не инновации нуж­ны, а оборона, защита бастионов грамотности! Защита в данном случае - не топтание на месте, а необходимое служение.

Вдумаемся: сравнение современной россий­ской школьной модернизации с планами Гитлера стало банальным, оно кочует из статьи в статью, из разговора в разговор. Мы видим: в чертежах реформаторов - образовательная машина по формированию невежественного человека.

Цель новой массовой школы - формирова­ние роботов с простейшими инстинктами вме­сто интеллектуальной оснастки. Ни литерату­ры, ни русского языка в старших классах нам вообще не сулят - только аморфный и сумбур­ный предмет (дисциплиной это варево назвать невозможно!), который должен стать проме­жуточным финишем на пути к поголовной без­грамотности. По иронии судьбы этот предмет планируют назвать громким словом «словес­ность». Очередная имитационная декорация!

Мы наконец-то разглядели краешек буду­щей учебной реальности, которую уготовили нам модернизаторы образования. По призна­нию разработчиков программы, вместо знаний футуристическая школа будет давать «само-идентификацию в очень быстро меняющем­ся мире». То есть применительно к литературе перед нами мелькают писатели, интервью, пре­мии - и нужно приноровить школьника к этой актуальной информации. Чтобы он мог, как Хлестаков, поддержать разговор о литератур­ных новинках. Вместо знаний следует давать ощущение нахватанности. Если раньше перед школьным курсом литературы стояли расплыв­чатые задачи, то сегодня всё свелось к одной неколебимой линии - кормить пятьсот столо­начальников из РАО и других подобных депар­таментов. Такова отныне единственная миссия литературы в школе, благородная до оторопи. Вот и выходит, что казусы Кукоцкого и опусы Гладилина ничем не хуже Достоевского или Чехова. Потому что все они - всего лишь оп-тиченные пункты в табели разработчиков про­граммы. Мы же давненько поняли, что авторы реформы - бюрократы по призванию. Это в прежние времена к разработке школьных про­грамм имели отношение Лотман, Колмогоров, Кабалевский, Ландау - учёные, которым было что терять: честь, репутацию, всеобщее уваже­ние. Что ж, если шагать в ногу с веком, давай­те изучать историю литературы по Улицкой, а историю русской военной мысли - по Сердюкову! Он ведь - ярчайший современный полководец и реформатор армии.

Классика оживает

А классическое наследие не устаревает, не ржавеет. Немало насущных предвидений остаёт­ся за бортом школьной программы.

Уже в XVIII веке изучение изящной словесно­сти было фундаментом просвещения. Ломоносов и Державин открыли для русских людей красо­ту родного языка. XIX столетие - век Пушкина и Толстого - придаёт русской культуре характер литературоцентричности. Что это означает? Да просто русская поэзия и проза в те годы до­стигли такого совершенства, что у литераторов учились все - и художники, и актёры, и физики. Плодотворным было и взаимное влияние лите­ратуры и Церкви, богословия. Вспомним хотя бы о трудах митрополита Филарета (Дроздова). И в XX веке в советской школе литературу преподавали фундаментально, с большой любовью, даже - с благоговением к классике. Собственно говоря, феномен русской классики в восприятии миллионов сложился в 1930-е годы. Это - наше сокровище. Если сбережём его - оно не раз нас выручит. Уроки русской литературы с годами становятся всё актуальнее. Скажем, Александр Николаевич Островский и Алексей Максимович Горький... Современным школьникам легче по­нять их, чем советским школьникам 1970-х -1980-х... Купеческие страдания вокруг золотых приисков и наследства стали для нас яснее. Мы читали «На дне», как повествование экзотиче­ское, из прошлой канувшей жизни, в которой существовал слой бездомных неприкаянных бродяг. Но вот замминистра внутренних дел Игорь Зубов заявил, что в России насчитывает­ся до 450 000 несовершеннолетних проституток. Кого же при этом читать - Улицкую, Эппеля или всё-таки Горького? «На дне» снова становится энциклопедией русской жизни. Конечно, писа­тель этому не обрадовался бы, но такова правда жизни.