Казанский собор Санкт-Петербурга, в котором отслужили Первый молебен о Победе 1812 года

«Ныне с сердечною радостью и горечью к Богу благодарность объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзош­ло даже и самую надежду Нашу, и что объявлен­ное Нами, при открытии войны сей, выше меры исполнилось: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей; или лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мёртвые, раненые и пленные. Сам гордый повелитель и предводитель их едва с главнейшими чиновниками своими отселе ускакать мог, растеряв всё своё воинство и все привезённые с собою пушки, которые более ты­сячи, не считая зарытых и потопленных им, от­биты у него и находятся в руках Наших.

Зрелище погибели войск его невероятно! Едва можно собственным глазам своим пове­рить. Кто мог сие сделать? Не отнимая достойной славы ни у Главнокомандующего над войсками Нашими знаменитого полководца, принёсшего бессмертные Отечеству заслуги; ни у других ис­кусных и мужественных вождей и военачальни­ков, ознаменовавших себя рвением и усердием; ни вообще у сего храброго Нашего воинства, можем сказать, что содеянное ими есть превыше сил человеческих.

Итак, да познаем в великом деле сем про­мысел Божий. Повергнемся пред Святым его Престолом и, видя ясно руку его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и киче-ния о победах наших, научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смирен­ными законов и воли исполнителями, не похо­жими на сих отпадших от веры осквернителей храмов Божиих, врагов наших, которых тела в несметном количестве валяются пищею псам и воронам!

Велик Господь наш Бог в милостях и во гневе Своём! Пойдём благостью дел и чистотою чувств и помышлений наших, единственным ведущим к нему путём, в храм святости Его, и там, увен­чанные от руки Его славою, возблагодарим за излитые на нас щедроты, и припадём к Нему с тёплыми молитвами, да продлит милость Свою над нами, и прекратит брани и битвы, ниспошлёт к нам, побед победу, желанный мир и тишину».

Как и во всех царских манифестах 1812 года, здесь чувствуется рука адмирала Шишкова - неутомимого идеолога победы, о котором мы несправедливо забываем, отдавая должное героям Отечественной войны. Он сражался за право на русский патриотизм, которое в предво­енные годы нередко подвергалось сомнению... Шишков не искал наград, готов был пребывать в тени, лишь бы дело спорилось. Никогда он не был царским любимцем, но, как настало вре­мечко военно, император призвал именно его...

Ф. А. Клагес. Внутренний вид храма Христа Спасителя, 1883 год

Никто другой из светских советников государя не отважился бы на такую проповедь. Шишков подчёркивает религиозный смысл победы. И впрямь народ, лишённый веры, не устоял бы в смертном бою, не вымолил, не заслужил бы по­беду... Будем помнить: всегда легче сдаться на милость сильному завоевателю, чем сопротив­ляться, рискуя головой. Только так и осознаем величие подвига.

Первый молебен о Победе отслужили после царского манифеста в петербургском Казанском соборе. Этот грандиозный храм - ещё недостро­енный, освящённый только в 1811 году - стал центром духовного сопротивления захватчику. Здесь, перед Казанской, молился Кутузов ле­том 1812-го перед отъездом к армии. Несколько икон фельдмаршал принёс в дар храму, здесь же выставляли отбитые у французов знамёна. И серебро, отбитое лихими казаками, пошло на иконостас Казанского собора. Здесь же через не­сколько недель похоронят Кутузова. Выполнив солдатский долг, он уйдёт... Но - останется на­всегда возле храма, на пьедестале, в величе­ственной позе...

Молебен «В воспоминание избавления Церкви и Державы Российския от нашествия галлов и с ними двунадесяти язык» составил святитель Филарет, митрополит Московский. Ежегодно после рождественской литургии этот молебен читали с коленопреклонением. Звучали слова: «Ещё молимся о победоносных вождех и воинех наших и о всех ревнителех веры и правды в годину искушения души своя за братию свою положивших, яко да даст им Царь славы в день праведнаго Своего воздаяния живот вечный и венцы нетления, нас же всех в их дусе и вере и единомыслии утвердит». Святитель Филарет, как никто другой, умел говорить об актуальных политических событиях возвышенно, придавая всему масштаб притчи.

В те дни император обретал себя в вере. Александр понимал: народ, сражаясь с захват­чиками, осознал себя единым главным образом благодаря православной церкви. Он не расста­вался с Евангелием, которое в прежние годы в руки не брал. Подолгу молился, соблюдал посты. И мечтал, что после войны станет жить, как цари московские, - проводя долгие месяцы в палом­нических путешествиях по монастырям.

Тогда-то государь и дал обет - построить в Москве-мученице храм Рождества Христова. Храм небывалый. И судьба у него сложится не­бывало извилистая - достаточно вспомнить судь­бу первого проекта и его автора, архитектора Витберга, не забудутся и уничтожение собора, и тени Дворца Советов с бассейном «Москва». Совсем не праздничная история, но, кажется, двести лет назад царь Александр, выдержавший поединок с Наполеоном, предвидел и это. Он знал не только триумфальный, но и жертвенный смысл любой победы, любого праздника.

Арсений Замостьянов

Перейти к содержанию номера