«Многие насекомые появляются на свет, когда их родители уже давным-давно умерли. Встреча детей с родителями совершенно для них неважна: ведь уже в первую секунду своей жиз­ни они умеют и знают в полной мере всё то, что знали и умели их родители. Инстинкт уверенно поведёт молодое поколение по жизни, позволит выполнить всё, намеченное для них. В положен­ный срок и они закончат своё существование, так и не увидев своих детей. Впрочем, даже и те на­секомые, которым по законам природы суждено встретиться с потомками, участия в их судьбе не принимают», - бодро и радостно рассказывал го­лос из телевизора.

Молча и неподвижно сидели Эрика и Алек­сандр перед огромным экраном. На экране вози­лись, копошились и ходили друг по другу какие-то букашки.

-  А может, это и правильно? - нарушила ти­шину Эрика. - Может, и правда, не надо ни вочто вмешиваться... Пусть живут свою жизнь, как умеют...

-  Так это ж насекомые безмозглые! - момен­тально взорвался Александр. - С них, что ли, пример брать? Ты возьми  кого-нибудь поразум­нее. Птицы занимаются своими птенцами: обуча­ют всяким птичьим премудростям. А у них тоже,
между прочим, инстинкты имеются... А как зани­маются родители всякими лисятами-волчатами, не знаешь разве? Молодому волку, например, уже год или больше. Переярок называется. Он уже сам половозрелый, и инстинкты из него прут! А он всё ещё бегает в родительской стае на вто­ростепенных ролях - школу жизни проходит, эк­замены сдаёт, прежде чем покинуть родителей...

-  Ну да, у них это так, конечно... - неуверенно протянула Эрика. - Но, может, у людей это как-то по-другому должно...

-  Как «по-другому»! - выкатил глаза Алек­сандр. - Если даже у нормальных зверей родите­ли детей воспитывают, то как же должно быть у людей? Что, равнение на насекомых, что ли! Мы не только имеем право - мы просто обязаны за­ниматься детьми!

-  А вот фрау Келлер, а она, между прочим, профессиональный педагог с западным дипло­мом, убеждала меня, что люди свободны с мо­мента своего рождения и никто не смеет детям делать замечания, сравнивать их между собой и вообще учить жизни... Каждый человек, и в том числе и ребёнок, волен распоряжаться со­бой по своему усмотрению. Помнишь, это когда
Алиса решила сделать себе татуировку. Ты тогда ей строго это запретил, и она убежала в слезах к подружке. Подружка доложила фрау Келлер, и та вызвала меня в школу. Вот тогда-то она и сказала, что тело человека - это его личная соб­ственность и он может делать с ним всё, что за­хочет.

-  Дура она, эта твоя мужикообразная фрау Келлер! - хлопнул ладонью по колену Александр.

Эрика промолчала. Может, фрау Келлер и дура, но дура авторитетная. Она и сама своим телом нараспоряжалась от души: вся в татуиров­ках, как зэк колымский. А насчёт мужикообраз-ности... Ну и что же, что фрау Келлер действи­тельно похожа на мужика. Это же не её вина! Ну вот такая она, какая есть...

Щёлкнул дверной замок, зазвенели ключи на связке. Это наконец-то вернулась домой Алиса, тринадцатилетняя дочь Эрики и Александра.

Эрика и Александр молча переглянулись. Александр мотнул головой в сторону прихожей, и Эрика поднялась из кресла и, мягко и виновато ступая, направилась в указанном направлении.

Александр, не меняя позы в кресле, вытянул шею и стал было прислушиваться, но тут в комна­ту вошла сама Алиса. Она направлялась в кухню. За ней тихонечко шла Эрика. Повинуясь взгляду мужа, Эрика вступила в беседу:

-  Алиса, ты не должна приходить домой так поздно! Мы же тебя столько раз уже просили. Ты не должна так поздно ложиться спать! К тому же, я посмотрела, ты и к урокам даже не приступала. Нельзя же так!

-  Только пришла и уже столько «не» услы­шала! - недовольно по-немецки ответила дочь.

-  Учитесь наконец думать и выражаться пози­тивно. Без «не». Ваши «не» меня оскорбляют. И в МОИХ вещах могу рыться только я!

-  А ещё мы столько раз тебя просили гово­рить дома по-русски! - вступил в разговор отец.

-  Всего-то пять лет прошло, как мы сюда при­ехали, а ты уже почти потеряла язык! Вообще не говоришь! Скоро и понимать перестанешь!

-  Мне трудно перестраиваться всё время, - хладнокровно и всё так же по-немецки ответила Алиса.

-  А почему туркам из твоего класса не трудно! -  вспылил отец. - Почему они, даже и родившись здесь, всё равно остаются турками! А ты - уже и непонятно, какого рода-племени! Совсем ото­рвалась от корней! Сколько книг мы с таким тру­дом сюда перевезли! Ты даже не открываешь их!

-  И не собираюсь открывать эти ваши книги, -  по-прежнему по-немецки отреагировала дочь.

-  Их читать просто невозможно: всё время воспи­тывают, слезу давят... Всё время требуют кому-то сопереживать, волноваться за кого-то! То зай­чиков из домика выгоняют, - Алиса изобразила такого злобного зайца, что с таким лицом он бы сам всех зверей из леса выгнал. - То колобков  едят, то собачку, Муму какую-то в реке топят... И постоянно кого-то обманывают, обманывают, об­манывают... Надоели мне эти проблемы! Не хочу! Эти ваши писатели не имеют права подрывать мою нервную систему и вообще здоровье! Не по­зволю! Хочу думать и жить позитивно!

-   Ну какой же тут позитив?! - недоумённо пожал плечами Александр. - Уроки не сделаны, дома не бываешь, матери не помогаешь!

-   Вот и скажи то же самое позитивно: «При твоём уме тебе ничего не стоило бы сделать уроки!» Или: «Было бы здорово, если бы ты ло­жилась спать чуть раньше, так как это могло бы улучшить цвет твоего лица!» Можно же сказать: «Посильная помощь по дому поможет тебе при­обрести полезные для твоего будущего навыки»! -  жуя что-то, произнесла Алиса всё так же по-немецки.

-   Американщина какая-то! - с досадой отки­нулся в кресле Александр.

-   Не жуй всухомятку булку! - внезапно под­хватилась Эрика. - Ужин ведь ждёт тебя!

Алиса повернулась на одной ноге, сделала страдальческое лицо, закатив глаза, и поднесла к виску указательный палец, изображая писто­лет:

- Ты можешь говорить ПОЗИТИВНО?

Эрика растерялась...

Вихляя и размахивая длиннокостными рука­ми, Алиса направилась в душ. Александр и Эрика молча смотрели на удаляющуюся татуировку на правой лопатке дочери...

Заехав на своём «Опеле» в подземный гараж, Александр и Эрика выгрузили из багажника не­подъёмные сумки с продовольствием, куплен­ным на следующую неделю, и тяжело поднялись на свой этаж. Открыли дверь.

Тум-тум... тэ-тэ-тэ-тэ-тэ... Тум-тум... тэ-тэ-тэ-тэ-тэ...

-  Мать, что это за звуки такие? - прислушива­ясь, спросил жену Александр.

-  Слышу. По-моему, это у Алисы в комнате. Наверное, музыку слушает.

-  Сейчас... Посмотрю... - Александр наконец затащил все сумки в квартиру и захлопнул вход­ ную дверь.

Тяжело дыша, протопал по коридору. Приот­крыл дверь комнаты дочери и осторожно загля­нул туда.

-  Мамуля! Иди скорее сюда! - раздался его голос. - Тут действительно музыка... Живая му­зыка.

Эрика подбежала тихой мышкой.

На кровати дочери по-турецки сидела пароч­ка и, повернув головы, смотрела на Александра и Эрику.

Алиса - это Алиса, это понятно. Но рядом с ней прямо в каких-то бруклинских джинсах и огромных рэперских кроссовках сидел чёрный и блестящий, как рояль, парень. Когда он друже­любно улыбнулся, то, казалось, кто-то невиди­мый поднял крышку этого рояля и обнажил бе­лоснежные клавиши... Во всяком случае, зубов было, наверное, столько же, сколько и клавиш у рояля. Кроме чёрных... Каким-то экзотическим и неповторимым для белого человека движени­ем парень перебросил с одной руки на другую небольшой барабан, по форме напоминающий песочные часы на мониторе компьютера. «Тум-тум... тэ-тэ-тэ-тэ-тэ» - выстучали длинные паль­цы с розовыми ногтями. «Тум-тум... тэ-тэ-тэ-тэ-тэ...».

-  Что это здесь происходит? - сказал он в пространство, как обычно, по-русски.

-  Это Нгози, - нарочито уверенно и, как обыч­но, по-немецки ответила Алиса. - Он развлекает меня музыкой.

-  Музыкой?! - удивился Александр. - А поче­му именно здесь? В этой комнате какая-то особая акустика? И вообще, кто этот виртуоз... клавиш?

Сказал и сам удивился - при чём тут клави­ши? Ах да, это из-за зубов гостя.

- Это одноклассник Аписы, - голос вернулся к Эрике.

Алиса поднялась с кровати:

-  Нгози хочет немного проучить своих роди­телей за их придирки. Он поживёт у нас, пока его родители не осознают свою неправоту. Вам он не помешает: он будет в моей комнате.

-  Я не уверена, что... - начала Эрика, но её сразу же перебил муж:

-  Зато я совершенно уверен, - тихо, но спо­койно сказал Александр, - что поживёт... он...где-нибудь в другом месте, но никак не в твоей комнате.

Спокойный тон Александра, по-видимому, ввёл парня в заблуждение, и он, по-своему по­няв, что дело решено положительно, радостно исполнил своё «тум-тум... тэ-тэ-тэ-тэ-тэ...». Эри­ка и Александр при этом одновременно помор­щились, как от приступа острой мигрени.

-  Но это моя комната! И я в ней имею право делать, что хочу! - по-немецки взвизгнула Али­са.

-  Но это и моя квартира тоже, - невозмутимо и по-русски отреагировал Александр. - И я в ней имею право не делать, что не хочу.

Парень начал соображать, что всё не так про­сто, и его ночёвка в этом доме, которая была, казалось, делом решённым, внезапно оказалась под вопросом, и его улыбка погасла. Белые кла­виши зубов прикрылись лиловой крышкой губ.

Весь вид Александра недвусмысленно пока­зывал, что спорить с ним бесполезно.

Алиса и её одноклассник подхватились и вы­катились на улицу, едва не разбив стеклянную входную дверь подъезда...

«Тум-тум... тэ-тэ-тэ-тэ-тэ...» - какое-то время ещё была слышна барабанная дробь, затем она органично переродилась в грохот мотора про­езжавшего мотоцикла и вместе с ним умчалась...

Эрика и Александр расстроенно перегляну­лись и направились на свою половину. На сере­дине пути Александр вдруг развернулся и, войдя в комнату дочери, настежь распахнул окно...

На следующий день семья в полном составе обедала за столом.

В последнее время это происходило не слиш­ком часто, так как Алиса предпочитала уносить тарелку в свою комнату и принимать пищу без от­рыва от телефонной трубки. Родители при этом только печально переглядывались, слушая чуж­дые русскому уху интонации.

Но в этот раз Алиса зарождающимся в ней женским чутьём почувствовала, что сегодня надо, - не очень понятно почему, - но почему-то надо провести обед совместно с родителями. Впрочем, полностью сломить себя она не смогла, и разговор шёл в обычной манере: родители го­ворили по-русски, а она сама - по-немецки.

- Ну, - начал разговор Александр, - как там твой... э-э-э... музыкант поживает? Нашёл он себе вчера место, где «оскорблённому есть чув­ству уголок»?

Увидев непонимающие глаза дочери, он вспомнил, что использовать цитаты из русской литературной классики бесполезно, и пояснил буднично:

-  Ну в смысле, где он ночевал-то? У кого-ни­будь из одноклассников?

-  Дома, - не поднимая глаз, ответила Алиса.

-  Никто не пустил? - ухмыльнулся отец.

-  Он и не пытался. Он хотел именно у меня. Ему я нравлюсь.

-  Нормально! - поперхнулся Александр. - Во даёт, дитя природы!

-  А тебе-то зачем это надо? - тоже удивлён­но спросила Эрика. - Тебе что, нравятся такие...парни?

Александр опередил Алису:

- Я лично, когда увидел эту о... - наткнувшись на взгляд дочери, Александр осёкся, но быстро сориентировался. -... Когда я увидел эту о... оди­озную личность... я подумал, что за моей душой уже пришли! Говорят, именно такие и приходят незадолго до разлучения души с телом...

Эрика невидимо толкнула его под столом своим мягким тапком и поспешила замять не­ловкость:

- Чем он тебе-то интересен? Что, он отлич­ник? Или спортсмен? Или много знает? Или что?

-  У нас никто никому списывать не даёт! - от­ветила Алиса. - А Нгози - он и не отличник, и не спортсмен, и не знает ничего. Просто он очень весёлый и... свободный какой-то. Легко живёт... И энергии в нём - океан!

-  И энергии океан он направляет в барабан! - опять не удержался Александр.

Дочь, казалось, даже и не заметила сарказма в словах отца.

-  Да, он без барабана не может существовать. Все уже привыкли - даже учителя, что каждые несколько минут он обязательно должен хотя бы коротенько пробарабанить! Иначе он умрёт!

-  Что, и на уроках тоже? - удивилась Эрика.

-  Иначе он умрёт! - с напором повторила Али­са.

-  Сюр какой-то! - посерьёзнел Александр. - Господи, помилуй!

-  И что, - продолжила допытываться Эрика, - учителя ничего ему не говорят?

-  Никто никому не имеет права делать заме­чания! - с явно внушёнными интонациями, как заученный урок, отчеканила Алиса. - Следует мыслить и высказываться только позитивно. И уважать достоинство и права человека.

-  То есть следует уважать право... этого... барабанить на уроках! - Александр сжал вилку и нож так, что побелели косточки на кулаках. - Д-а-а, башку тебе промыли основательно! А кто же будет уважать твоё право на образование? На хорошее образование! Для чего ты сюда приеха­ла? Соло на барабане на уроках слушать?

Эрика опять под столом незаметно толкнула мужа ногой и опять переключила беседу:

-  А что за проблема у... этого парня с родите­лями? Почему надо их проучить?

-  Они никак не могут научиться мыслить и вы­сказываться позитивно. И уважать права Нгози. - С готовностью начала объяснять Алиса. - Отец всё время повторяет, что не для того он вывезНгози из Африки - подальше от змей, пауков и
скорпионов, чтобы тот мог позволить себе пло­хо учиться и ничего не делать... И вообще, он не уважает право Нгози на личную свободу!

-  Скоро и нас с тобой, мать, проучат! - делан­но спокойно покачал головой Александр. - Что­ бы научились наконец мыслить и высказываться позитивно. И уважать права человека...

-  А какая свобода имеется в виду? - мягко и осторожно спросила Эрика. - Свобода ничего не делать для своего же будущего? Свобода валять дурака? Свобода не прислушиваться к мнению родителей и делать ошибки?

-  Но ведь СВОИ же ошибки! - закатила глаза Алиса. - Каждый человек имеет право в СВОЕЙ жизни сделать СВОИ ошибки! СВОИ, а не ЧУ­ЖИЕ. Не родительские, не учительские, не со­седские, а свои!

-  Да уж, соседские ошибки сделать нельзя,- мгновенно отреагировал Александр. - Но по­учиться на них вполне даже можно было бы! Вон соседка этажом ниже - фрау Шиле, например. Глядя на неё, можно с уверенностью сказать, что она прожила весьма бурную жизнь и своим правом воспользовалась на все сто! Потому что ей тоже в юности башку, как и тебе, основательно промыли... И вот результат - ей уже за семьде­сят, и у неё нет никого ближе её беспородной со­бачки... Все соседи и даже почтальон стремятся поскорее проскользнуть мимо этой фрау Шиле, потому что она цепляется за любую возможность хоть с кем-нибудь поговорить: собачка-то у неё, увы, не говорящая! Пойди спроси фрау Шиле -хотела бы она ещё раз повторить свои ошибки? Много счастья ей принесла свобода? И продол­жает ли она на восьмом десятке мыслить пози­тивно? Или, может, начала что-нибудь сообра­жать на старости лет!