(Продолжение. Начало читайте в №6 «Шестого чувства» за 2008 год)

Одна из главных действующих лиц – еврейская девочка София, христианка. После трагической гибели ее отца и матери девочку принимает  семья русского священника.  В 1938 году семью  репрессируют. Два  сына священника  и его приемная дочь  остаются живы и их разбрасывает по всему свету. Повесть написана на пределе драматичности и поражает своей простотой и жизненной правдой. Она – живое свидетельство несокрушимой веры людей в бесконечное милосердие и любовь Божию.

Франция. Конец 1938 года. Вечеринка по поводу празднования католического Рождества. Весь праздный Париж ждет встречи с несравненной Руфой – предсказательницей и ясновидящей. Натали уже третий раз была на такой вечеринке. Ей двадцать пять, она молода, красива, талантлива и, как ей казалось, любима. И, помня наставление бабушки никогда не узнавать свою судьбу, она спокойно относилась ко всему виденному и слышанному, не проявляла к знаменитости никакого интереса, в то время как ее спутники Николя, Зизи и Киса штурмом брали очередь в комнату, где принимала гостья. Изо всех углов слышались невероятные рассказы о чудо-предсказаниях. В воздухе витало и одно общее для всех предсказание – Вторая мировая война.

 ...Выпив бокал шампанского и погуляв в зимнем саду, молодая женщина спустилась в дамскую туалетную комнату припудрить носик и поправить прическу. Любуясь собой, она вдруг увидела в зеркале Руфу, внимательно глядевшую на нее, хотела обернуться, но та ее опередила:

– Не оборачивайся, Наташенька, – услышала она бархатный голос, – ты так похожа на свою бабушку Анфису! Слово, данное ей не узнавать судьбу, держишь, молодец! Но пришло время и мне выполнить обещание, данное подруге. Должна тебя предупредить о страшном предательстве и измене, а жить ты останешься с Николенькой...

– Николя?..

– На судьбе твоей написано: «с Николенькой...»

– Но у меня все так хорошо, я любима, жду ребенка, мы собираемся пожениться… – Тут отражение ясновидящей исчезло, Натали обернулась, она была одна. Выбежав из дамской комнаты, спросила у швейцара, кто перед ней вышел. Тот ответил, что только она входила и выходила, больше никого не было. Не найдя спутников, оделась и, взяв такси, поехала домой.

...Голоса то доносились издалека, то исчезали. Еле можно было разобрать медицинские термины. Открыв глаза, Наталья застонала.

– Доктор, больная пришла в себя...

– Вот и хорошо. Мадам, вы меня слышите? Я вас узнал, вы актриса. Кому сообщить, где вы находитесь? Вас ведь привез сюда таксист, мой друг, вам стало плохо, открылось кровотечение, и он привез вас в клинику:

– Кровотечение… Что с ребенком?

– К сожалению, ничего утешительного, вы его потеряли. Мы еле вам сохранили жизнь.

– Скажите, что это сон! Где Руфа, Николя, где девочки?.. – Она шевельнулась: – Как больно!..

– Если чувствуете боль, значит, это не сон, простите, мадам, мне надо уходить, ждут больные.

Подошла медсестра.

– Меня зовут Люсия. Мадам Натали, кому сообщить, что вы здесь?

– Ничего не надо. Дайте мне побыть одной, – слезы текли по щекам, но не было сил и желания их вытирать, – никому не сообщайте, где я, даже если меня будут спрашивать.

Это возможно?

– Думаю, да, у нас частная клиника, я сообщу доктору о вашем желании.

Прошло три дня. Ее никто не искал. Только таксист заезжал каждый день, привозил цветы и фрукты. Заканчивался год, который за какие-то три дня разрушил всю ее жизнь. Зашел доктор, справился о здоровье, настроении, сказал, что хочет выписать, тем более что шофер опять приехал поздравить ее перед началом 1939 года, но готов отвезти домой. Еще дал свой домашний телефон, сказав, если понадобится, звонить в любое время. Натали согласилась, ей надоело больничное заточение, на душе было пусто, и она с благодарностью за внимание и участие уехала. В дороге не обнаружила денег. Однако водитель был счастлив ей услужить. Он сказал, чтобы она об оплате и не думала, это – дань ее таланту. Договорились, если она ему когда-нибудь понадобится, он обязательно к ней обратится.

Домработница даже не спросила, где Натали отсутствовала три дня – привыкла, что та пропадает у жениха или в театре, только удивилась чужой одежде и ее бледному виду, и Натали поняла, что ее и тут не спрашивали. Ощущение было такое, будто все это происходило не с ней, а в какой-то другой жизни. Жить не хотелось. Отпустив прислугу, она разожгла камин, по совету доктора налила себе красного вина, забравшись в кресло с ногами, и затянулась сигаретой. Все куда-то медленно поплыло...

Резкий стук в дверь вернул ее в реальность. На пороге стоял шофер такси, держа на руках мальчика лет четырех, тот был без сознания. Рядом стояла девочка и плача, повторяла по-русски

– Спасите Николеньку...

– Я только стал отъезжать, не знаю, откуда взялся мальчик! Они не говорят по-французски, поэтому я бы не хотел иметь дело с полицией. Помогите мне!..

– Спасите Николеньку! – девочка упала на колени и стала целовать ее руку, – не сдавайте нас полиции!

– Ты говоришь по-русски? Вы из России?

– Слава Богу, вы меня понимаете! Помогите, спасите Николеньку, я век за вас молиться буду, если надо, и жизнь отдам!

– А тебя как зовут, большеглазая?

– София...

– У вас тут есть родные?

– Нет.

– Что случилось с ребенком?

– Машина резко сдала назад, стукнув мальчика. Он не удержался на ногах, мы давно не ели, – упал и стукнулся головой о парапет. Но шофер не виноват, это я недоглядела.

Колю уложили на диван, он открыл глаза и удивленно на всех посмотрел. Софочка перекрестилась и с улыбкой бросилась к нему:

– Миленький мой, родненький, как ты меня напугал, – и уже строго: – и шофера чуть под беду не подвел...

– Ты кто? У меня болит голова, мне плохо, я хочу спать,– и опять закрыл глаза.

 Наташа быстро набрала номер доктора и мысленно молилась, чтоб тот оказался дома. Трубку поднял он сам:

– Что случилась, моя дорогая, вам нехорошо?

– Спасибо, со мной все в порядке... Вы нам срочно нужны!

– Но скоро Новый год...

–Умоляю! За вами заедут... и если вы не против, Новый год встретим у меня. Или вы не один?

После недолгой паузы:

– Пусть едет машина, я уже выхожу...

Шофер-француз чуть отошел от испуга и поехал за доктором. Софочка тут же на диване уснула рядом с Николенькой.

Наташа накрыла стол и привела себя в порядок. Она всматривалась в спящих детей, и мысли о конце жизни как-то сами собой исчезли. Где-то без двадцати двенадцать появились доктор и таксист, с провиантом, шампанским, красивым букетом цветов и большим тортом.

– Пока пациенты спят, сядем за стол. Я так рада, что именно вы оба сейчас здесь, со мной, – и обратившись к шоферу: – Как вас зовут, мой спаситель?

– Поль...

– Вы когда-нибудь узнавали свою судьбу?

– Нет, а зачем? То, что задумал Всевышний, все равно не изменить...

– Наверное, вы правы... Поль, вы два раза спасли меня. Первый, когда привезли в клинику. Доктор сказал: на полчаса позже – и меня бы не стало. Второй раз, когда привели этих детей... Такое чувство, что прошла целая вечность. И я – это не я. Если б не эти русские гости, я бы сегодня свела счеты с жизнью.

На Рождество у меня было все и... в один миг это исчезло. Меня даже не искал мой жених и подруги...

– Когда вы были в клинике, вас искала полиция. Микаэль не разрешил вас беспокоить. Мы подтвердили ваше алиби, и они уехали. Не стали вам ничего рассказывать, вы были так слабы...

– Алиби... Для чего? Что-то случилось?..

– Да, мадам.

– И что же? Говорите, не бойтесь. Я хочу все плохое оставить в этом году. Ну! Говорите же!

– В ту ночь, когда вы были на операционном столе, в номере дешевого отеля случился пожар, и потом нашли в постели три обгоревших трупа... Ваш жених Николя и ваши подружки Зизи и Киса, их опознали... Поэтому вас никто не искал. Простите меня, я вам причинил боль... Но вы бы все равно узнали. Простите еще раз.

У доктора в полиции важный пациент, он обещал вас не беспокоить.

– Дорогие мои, давайте поднимем бокалы за наше знакомство, я так ему рада, – и выпив все вино, хозяйка встала и, обняв обоих гостей, каждого чмокнула в макушку. – Поль и Микаэль, можно я буду вас считать моими назваными братьями, у русских так принято.

– О, для нас это большая честь, – сказал доктор, – раз уж вы хотите оставить все плохое, я должен вам это открыть как врач. Прости, сестренка, но у тебя теперь не может быть детей...

Наступила скорбная пауза, все невольно повернулись к спящим детям.

– Знаешь, сестренка, ты что-то говорила про судьбу, – задумчиво сказал Поль, – вот она, сама пришла к тебе, мальчик не узнал девочку, значит, он забыл все, что с ним было. Я свою бабушку собираюсь отправлять в Австралию к ее младшему брату. Девочка мне понравилась, смышленая и очень добрая. Думаю, они поладят. Микаэль, твой пациент-полисмен сможет нам помочь, нужны документы... на племянницу из деревни.

– Вот видишь, Наташенька, – так по-русски? – какой у тебя братик Поль, у него все просто. За твою новую жизнь!

Под бой часов хлопнуло шампанское.

– Спасибо, Господи! Девочка называла мальчика Николенькой. ...Руфа сказала, что на судьбе написано «НИКОЛЕНЬКА!»

Россия, 2005 год. Маленький провинциальный городок. Анна пришла на работу и приняла смену. На ее попечении шесть лифтов, их обход и проверка занимают менее часа. Капитальный – дольше, они его делают вдвоем. Помещение находится в подвале, шестнадцать ступенек вниз, через узкое окно еле пробивается дневной свет. Обойдя с молитвой все лифты, она возвращается, делает запись в журнале. На столе лежит стопка прессы, опять кто-то из девчат принес. Да, работа несложная, и чем-то надо сутки нагружать мозги, чтоб разум находился в движении, желательно, творческом. У Анны всегда под рукой духовная литература, молитвы, бумага и карандаши, как минимум. Увидев свежую «Комсомолку», женщина заулыбалась, это был нужный ей номер. Нашла результаты конкурса, в графе «утешительный приз» ее фамилия дважды. Обрадовалась, для первого раза неплохо. Машинально стала просматривать всю газету. Ее заинтересовал материал о знаменитом французском актере. Сколько Анна себя помнила, она знала этого человека, он был в ее жизни всегда как родственник. В СССР шли французские фильмы, и ей хорошо известен творческий путь Николя Вивье, по крайней мере, по тем фильмам, что разрешались в стране. Мужчина красивый, талантливый, у него были очень разные роли, и со всеми он справился на ура. Писали, что ему 17 июля будет семьдесят, что он в творческом кризисе, одинок, подумывает о самоубийстве. Но почему-то из всей этой трагической, как показалось Анне, ситуации, газета решила сделать шоу. Был призыв для русских женщин в возрасте «вернуть самого сексуального мужчину к жизни». Чушь! Как так можно! Он прежде всего человек, ему плохо, а они... шоу!.. Еще обещали печатать письма и фотографии в газете, победительница будет редакцией отправлена в Париж. Да, мир перевернулся! Анне так захотелось поддержать не актера, а просто человека Николя Вивье, которому сейчас плохо, а грядет юбилей. Но на этом хотят как-то грязно заработать...

И она набрала телефон приятельницы.

– Говорите, вас слушают...

– Леночка, привет, помнишь, я отправляла песни на конкурс, два утешительных приза, сейчас в газете прочитала.

– Да, Анюта, привет. А не написано, что выбрали?

– Нет.

– Молодец, может, скоро услышим твои песни. Что еще у тебя интересного?...

– Да вот тут статью в «Комсомолке» про Николя Вивье прочитала, думала от возмущения лопну...

– Да, неприятное чувство... Его давно не видно, где-то с конца семидесятых, у нас все старое показывают. В моей молодости весь женский пол был от него в восторге.

– У меня это воспоминания детства и юности. А детвора наша его уже не знает. Пишут, что ему плохо, а сами решили сделать из этого шоу, гадость какая. Твой профессор французского сможет перевести письмо, если я напишу?

– Я позвоню сейчас, спрошу профессора, он собирался в Париж к дочери, думаю, в оказии не откажет.

– Давай, перезвонишь, я на работе, буду пока в творческом поиске...

Пульт весело подмигивает своими огоньками, показывая передвижения жильцов ярко горящими красными лампочками. Дом живет своей жизнью. Почитав Псалтырь, помолившись на начало всякого дела, Анна стала перечитывать статью, так как один момент ее поразил. Где же это, кажется, нашла, точно... День рождения – 17 июля, день убиения царской семьи, зовут Николай. Вот это да, навряд ли совпадение. Стоп! Знаю, что нарисовать. Композицию «У каждого – свое окно в мир». Точно! И церквушка на примете имеется необыкновенная, жаль не знаю, что это за храм, где находится... Думаю, Господь откроет.

Телефонный звонок.

– Пульт слушает.

– Ну что, мать Тереза, возьмут твое послание, даже доставят адресату к юбилею, только просили не заклеивать конверт.

– Спасибо вам, мои дорогие. А знаешь, Анна – это благодать, как хотелось бы ей соответствовать, ведь имя, как послушание, но это так трудно.

– Только профессор сказал, это все пустое, такой человек не оценит твой душевный порыв, такие личности сильно избалованы вниманием, славой, деньгами, женщинами...

– Радость моя, а разве душевный порыв требует оценки? Самое главное, чтоб он стал светлым лучиком для человека в трудную минуту.

– Я тоже считаю, что это пустое.

– Знаешь, в чем заключается весь трагизм данной ситуации? Человеку плохо. Главное сейчас, ни кто он, а что ему плохо. Мысль понятна?

– Ну, если рассуждать как ты, тогда, может, и нужен твой душевный порыв. Надумала, что будешь ваять...

– Помнишь композицию «У каждого свое окно в мир»? И фотографию церквушки нашла прямо для этого случая. И знаешь, что я еще обнаружила? Зовут его Николя, Николай значит, а день рождения у него 17 июля, это день убиения царской семьи...

– Вот это да, даже очень интересно. Ладно, на все тебе дают три дня, успеешь?

– Да.

–Тогда, как ты говоришь, с Богом!

– С Богом.

Композиция «У каждого – свое окно в мир». – Форточка забита крест-накрест, стекло расколочено, ручка оторвана, все затянуто паутиной. На нижней створке окна стекло с трещиной, видна за окном голая ветка, единственный лист дрожит на ветру, идет дождь. Две створки распахнуты, а за окном видна церковь…

К вечеру все было готово в цвете. На обратной стороне композиции было написано: «У каждого – свое окно в мир» и «Николаю к юбилею, Анна. 17 июля 2005 года». Осталось только заламинировать и купить конверт.

Домой Анна пришла в хорошем настроении. Показала рисунок домочадцам, у нее четверо детей и мама. Идея всем понравилась, поддержать человека надо, ему плохо, да и просто поздравить с юбилеем, если ты его всю жизнь знаешь. Душевному порыву никто не удивился.

22 июля 2005 года. Зазвонил домашний телефон. Хозяйка взяла трубку.

– Анюта, привет. Ты как работаешь, через три дня на четвертый?

– Да, Леночка, здравствуй.

– Ты же сможешь отпроситься на пару дежурств?

– Ну, если надо, мне девочки должны. Тебе нужна помощь?

– А загранпаспорт у тебя есть?

– Да. Я же в прошлом году сделала...Так хочется в Бари к Николаю Чудотворцу, но пока это все – мечты...

–Ты стоишь?

– Да нет, сижу на табурете, ноги устают, а что? Какой-то прокурорский допрос.

– Благодать ты моя ненаглядная, я за тебя ответила «да».

– В каком смысле?

– Позвонил профессор из Парижа, сказал, что подарок доставил 17 июля. Поскольку твоих координат на конверте не было, он предъявил свою визитку. Ему через три дня позвонили, попросили приехать. Юбиляр дарит автору на неделю тур-вояж во Францию.

– И же что мне теперь делать, ты же знаешь мое финансовое положение?

– Тебе оплатят все билеты до Москвы, от Москвы до Парижа и обратно. Жить будешь в загородном имении, у тебя будет машина и шофер в распоряжении. Девушка-переводчица и все твои расходы будут оплачиваться. Представь, что ты выиграла конкурс, и это приз, слышала про такое? Или пусть это будет подарок Николая-Чудотворца.

– Ой, как больно...

– Что случилось?

– Да ущипнула себя, проверить, не сон ли это...

– Анюта, не сон. Тебе как раз нужен отдых...Ты уже сколько без отпуска?

– А что такое отпуск, ты меня спроси... И что я буду там делать неделю?

– Ну я думаю, что хотя бы святыни христианские посетишь... Ниццу. Ты у нас личность незаурядная, подыши любимым воздухом русской творческой интеллигенции и, глядишь, тоже станешь знаменита... Знаменитое русское кладбище...

– Да Ницца не пойдет, для нее одной надо неделю... Ты точно не шутишь, что-то голова закружилась, может, от зазнайства… – смеется...

– Короче, узнавай про святыни, набросай программу, ну и морально готовься. До связи. Обнимаю...

Анна СОРОКОВИКОВА

(Продолжение следует)

 

Перейти к содержанию номера