«Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка», – воскликнул когда-то Александр Сергеевич Пушкин. Свобода слова… это ведь еще и фраза из Конституции. Господи, что только под этим не понимается, что только не пытаются ныне (впрочем, как и во все времена) этим понятием обозначить, а между тем… А между тем высочайшая миссия человеческой речи, как мне кажется, самая высокая честь, оказанная нам, людям, которым это самое слово даровано, есть богообщение, а высшая миссия человеческого слова – молитва. И именно поэтому мы, православные христиане, именуемся еще и словесным стадом. Метко замечено кем-то, что если отнять у нас слово, то мы превратимся в мычащую биомассу. Вообще слово, как таковое, есть та таинственная основа, по которой ткется причудливый ковер нашей жизни: неповторимый у каждого как по размеру, так и по количеству и плотности узелков, богатству и красочности узора, но единый именно в этой своей словесной основе. Призванные к жизни Богом Словом, нередко не подозревая об этом, все мы, тем не менее, обретаемся в сакральной стихии Божественного Логоса: от первого крика новорожденного, покинувшего благословенное материнское чрево, до последнего вздоха, последнего слова старца, с мужеством и смирением переступающего порог Вечности.

Вот и войдя в храм и завидев батюшку, а то и на улице, привычно тянемся к нему за благословением, за благими, а значит святыми словами. И если священник не торопится и мы не суетливы, то ничего не стоит нам расслышать их; осеняя нас крестным знамением, иерей всенепременно произносит: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». А иной святой отец еще и добавит: «Не я благословляю, Бог благословляет». Молитв так много, но именно с этих благих слов начинается каждая служба, всякое доброе дело, утреннее и вечернее правило. Этими словами напутствуем мы своих малышей, пришедших к нам перед тем, как отправиться ко сну, а когда подрастут и войдут в пору зрелости, – благословляем на брак, осенив особо чтимым образом из домашнего иконостаса.

Даже тем, кто не веруют в Бога, даже тем, кто ни разу не раскрывал Евангелие от Иоанна, знакомы, тем не менее, эти удивительные слова, с которых оно начинается: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 1–5). Поразительно, но в книге «Православная цивилизация» ее автор проф. В.Н. Тростников пишет, что расшифрованный учеными геном мыши представляет собой «набор записанных в четырехбуквенном алфавите азотистых оснований кодов ДНК, текст общей длиной около миллиарда единиц. Через 2000 лет после того, как евангелист Иоанн Богослов оповестил мир о Слове, через Которое все начало быть, наука убедилась: так оно и есть! Оказалось, что пушистый зверек, как и все живое на земле, получил свое бытие именно от слова, изреченного о нем Творцом, которое вводило, вводит и будет вводить в круг явлений миллионы особей, принадлежащих к виду «мышь».

И по сию пору в российской науке о языке традиционным является подход, когда слово рассматривается не только с филологической, но и с философско-нравственной, мистической, если хотите, позиций. Западный же взгляд заключается в совершенно ином, в сугубо информационном, рационалистическом подходе к слову как таковому. Дошло до того, что некоторые западные лингвисты вообще отказываются от самого понятия слова, воспринимая его лишь как техническое средство, своего рода сигнал, импульс.

Вся великая русская словесность пронизана благоговейным отношением к феномену человеческой речи, живого слова, этому чуду из чудес. Как же проникновенно поведал об этом в стихотворении «Слово», написанном в праздник Рождества Христова, Иван Алексеевич Бунин, сорокапятилетний, еще на Родине, в родной дореволюционной Москве, но уже в предчувствии величайшей русской трагедии, «дней злобы и страданья».

Молчат гробницы, мумии и кости, -

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте,

Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!

Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

Наш дар бессмертный – речь.

Спустя тридцать лет, в год окончания невиданного до сей поры национального испытания – Великой Отечественной войны, ему вторит другой русский поэт Анна Андреевна Ахматова:

Ржавеет золото, и истлевает сталь,

Крошится мрамор. К смерти все готово.

Всего прочнее на земле – печаль

И долговечней – царственное слово.

Но еще задолго до них мудрейший Владимир Иванович Даль в своем знаменитом «Напутном слове, читанном в Обществе любителей русской словесности в Москве, 21 апреля 1862 года», посвященном изданию знаменитого «Словаря живого великорусского языка», выскажет мысль, и ныне звучащую для всех, кто любит и ценит русскую речь, грозным набатом: «Но с языком, с человеческим словом, с речью, безнаказанно шутить нельзя; словесная речь человека – это видимая, осязаемая связь, союзное звено между телом и духом: без слов нет сознательной мысли, а есть разве одно только чувство и мычанье». Во все века православный русский человек, придя домой или, скажем, в гости, после традиционного пожелания мира этому дому, привычно искал глазами красный угол, дабы осенить себя крестным знамением. Таковыми были замечательные традиции благочестия. Позже большевики окрестят красными уголками места своего так называемого культурного досуга, которые в армии назовут еще и ленинскими уголками. Что, впрочем, совершенно незнакомо – и слава Богу – современным молодым людям. Ныне же стало признаком хорошего тона, принимая у себя дорогих гостей, подробно поведать им о системе фэн шуй в собственном жилище. Чтобы, не приведи Господь, не подумали о них, как о людях некультурных, или, как принято выражаться ныне, непродвинутых.

На одной из огромных московских афиш, приглашающих посетить концерт новомодного иностранного певца, прочел фразу: «специальное спасибо», обращенное в адрес какой-то фирмы, оказавшей содействие его приезду. Но ведь это грубая калька с английского «special thank»! Господа хорошие, так принято говорить у них, но не у нас. Да это попросту не по-русски! У нас традиционно выражают особую благодарность. А ведь некоторые молодые люди и впрямь поверят, что можно благодарить кого-то, выражая это пресловутым заокеанским: «специальное спасибо». На другой афише, возвещающей о концерте действительно выдающегося композитора Эннио Мориконе, ему почему-то присвоили звание «Миллионер мелодий». Или без упоминания денежных знаков нынешней публике трудно внушить масштаб музыкального дарования?

Припомним, с какой прискорбной легкостью стали мы называть величественное здание, в котором вот уже второе десятилетие восседает правительство новой России, на американский манер Белым домом, который иные отечественные журналисты, не смущаясь. глумливо именуют в прессе еще и на сокращенный манер бэдэ? Поначалу казалось, что это так – шутка, поговорят-поговорят и перестанут. Да нет, не перестали. И ныне, куда не поедешь, в больших и малых городах – всюду здания, в которых трудится местная власть, будь то даже непривлекательная одноэтажка в какой-нибудь глуши, непременно – Белый дом. Сколько ж можно обезьянничать?! А вот когда автор этих строк около четырех десятилетий назад работал вожатым в летнем пионерском лагере в одном южном пригороде, то, помнится, дети прозвали «белым домом» общественный, выбеленный известкой сортир. Что ни говорите, а в этом варианте наличествует куда более зоркий глаз и меткое русское слово.

МОЛОДЁЖНАЯ КУЛЬТУРКА, ИЛИ ЦАЦКИ-ПЕЦКИ

Не первый год на различных отечественных телеканалах идут так называемые «молодежные» передачи. Что же отличает их от иных, «взрослых» передач? Неужели то, что в них скабрезности с «голубым» оттенком и матерная (!?) ругань – привычное дело? Когда же авторов одной из них, «Комедии клаб», что и вовсе звучит не по-русски, пытались усовестить, то они, в свое оправдание, признались: дескать, пытались убрать из текстов – в порядке эксперимента – непристойности, да рейтинг передачи резко понизился. Как говорится, извинение хуже проступка. Что же касается другой «молодежной» телепередачи, то название ее – «Наша Раша» – вообще вне всяких комментариев. И все слышатся, все слышатся печальные и пророческие рубцовские строки: «Со всех сторон нагрянули они, иных времен татары и монголы…».

А это ставшее повсеместным глумление над сокровенным понятием – красота?! И модное цитирование к месту и не к месту (это куда чаще) загадочных, преисполненных надмирного смысла, слов Ф.М. Достоевского о том, что «красота спасет мир». Иллюстрацией же к пророчеству гениального писателя все чаще предлагаются худосочные «модели» (но вот только чего? неужели ж человека как образа Божия?) с заплетающимися ногами, в невообразимых «туалетах» и с декоративной косметикой, больше напоминающей боевую раскраску какого-нибудь индейского племени. Как-то подумалось, а кто мог бы стать достойным партнером, как выражаются ныне, этих неземных созданий? Как идеальный вариант – тень отца Гамлета. А что?! Идеальный, если вдуматься, супруг для дамы, не любящей, да и не умеющей, судя по всему, готовить, шить да стирать, убираться в доме, нянчиться с детьми, занятой более всего своей «неотразимой» внешностью: появляется ближе к полуночи, когда и есть-то вредно, и не только «моделям», исчезает же с криком первого петуха, когда вот-вот начнутся дневные заботы… Благодать, а не муж!

Прошедшей осенью, спеша по вечернему Екатеринбургу на лекцию в Храм-на-Крови, приметил светящуюся еще издали вывеску «Прелесть моя», заинтриговавшую меня. В самом деле, что бы это могло быть, подумалось тогда? Подъехав же поближе, был попросту шокирован. Это, как выяснилось, было название «салона красоты для детей» (?!..) Уже позднее, поделившись невеселыми размышлениями по данному поводу с друзьями, узнал о существующих во многих городах России, ближнего и дальнего зарубежья детских конкурсах красоты. Фотографии полураздетых размалеванных малюток в «вечерних» нарядах, размещенные на многочисленных интернетовских сайтах, производят жуткое впечатление, не оставляя сомнения в том, кто организует и спонсирует эти «мероприятия». Мягко говоря, недоумение вызывают родители, корысти ради вовлекающие своих детей в этот «рай» для скрытых и явных педофилов. Родители – растлители, какая печальная рифма...

Как преступно, если вдуматься, тиражировать эталон женской красоты, исключающей своими параметрами материнство по определению. Да не обидятся на автора изнывающие под гнетом всевозможных диет, но ведь в языке нашем слово худой есть не только обозначение худосочности, но нередко негативная характеристика вообще: худое ведро, худой (нехороший, злой) человек, худо дело. Не нами это придумано, ох, не нами, но мудрыми предками русских, прочно осознававшими, что в наших северных широтах женщине со статью нынешней модели не то, что родить крепыша, будущего чудо-богатыря, но и поднести ко рту вилку с куском студня за брачным столом наверняка проблемно. А уж стирка, глажка, уборка, готовка… Повстречав же старого приятеля, приятно поразившего наш глаз широтой плеч и могучим торсом, привычно восторгаемся: мол, раздобрел, брат, раздобрел. Оно и правда, ведь добрый молодец наверняка заслужил это красивое имя не только потому, что в праздник готов угостить соседских сорванцов медовыми пряниками и леденцовыми петушками…

Так вот, автор этих строк, не скрою, и сам довольно долго пребывал в неведении об истинном смысле этих загадочных слов своего любимого писателя. Согласитесь, вокруг нас, и в самом деле, полно красот… но какое это может иметь отношение к спасению мира?! Недоумение это счастливо разрешил Александр Исаевич Солженицын в своей Нобелевской лекции, опубликованной, помнится, в самом начале перестройки в журнале «Новый мир». В ней великий русский писатель говорил еще и о том, что мир, в конечном счете, будет спасен красотою крестного подвига Христа Спасителя. И не было, нет и не будет во всем белом свете ничего прекраснее этого Божественного акта жертвенной любви к нам, грешным людям.

Недавно довелось (в который раз!) посмотреть замечательный (сейчас бы сказали – культовый) кинофильм времен моей юности – «Республика ШКИД». Помните, есть там еще такой запоминающийся колоритный герой-беспризорник по прозвищу Мамочка. И вот, надо же, только сейчас обратил внимание на то, чего раньше почему-то не замечал. Итак, «Мамочка» на первом уроке. Входит учительница немецкого языка и, обращаясь к новичку, спрашивает, говорит ли он по-немецки, на что получает бодрый утвердительный ответ. Тогда немка (она и в самом деле немка, раньше это было обычным делом) просит его сказать что-нибудь на этом иностранном языке и слышит в ответ: «По-немецки – цацки-пецки, а по-русски – бутерброд». Вы догадались, почему этот фрагмент не привлекал моего особого внимания, а казался просто забавным? Как это не покажется парадоксальным, но бутерброд, пришедший к нам из Германии, наверняка, еще в петровские времена, к тому времени уже давно был русским словом, вполне обрусевшим, несмотря на свое довольно прозрачное происхождение. Да-да, пресловутый бутерброд – и не только для Мамочки, но и для всех нас, – до сравнительно недавнего времени – это слово из русского языка. А по-немецки, то есть не по-нашему, конечно же, цацки-пецки. У кого из нас не было в детстве хрестоматийного маршаковского: «Никто не скажет же, что я тиран и сумасброд, за то, что к завтраку люблю хороший бутерброд». Да, благословенные были времена… ныне же какой-нибудь подросток вас попросту может не понять. Если же додумаетесь употребить в своей речи вместо привычного бутерброда американский сандвич, – тогда совсем другое дело! Куда как наглядная ползучая «американизация» нашего общенационального языка. Вот вам и цацки-пецки…

«ВСЕ ТОСТЫ СБУДУТСЯ!»

Какая причудливая жизнь происходила в недрах московского метро еще совсем недавно, какие призывы подстерегали неискушенных пассажиров. Вот вы вступили на ленту эскалатора и решили расслабиться в течение той заветной минуты, что возникла, пока ваш бег по подземным лабиринтам не возобновится. Но рано радоваться! Складывается впечатление, что здесь господствует какая-то иная власть. Все разговоры о сбережении нации, о демографической катастрофе, борьбе с губительным пьянством и рекламой спиртного, – все это там, наверху. Здесь же, в подземном царстве (только чьем?!) иные законы. А потому стены тоннеля плотно облеплены зазывной рекламой водки. Каких только слов не напечатано на их призывных глянцевых площадях. Как говорится, хочешь не хочешь, но займи и выпей! Итак, вы ступили на эскалатор. Поехали! Водку с гордым античным названием «Олимп» рекламирует... кто, как вы думаете, – наша гордость, чемпион мира Николай Валуев, красующийся в элегантном костюме и не менее элегантном галстуке. А слоган «Пришло время сильных», подкрепленный фотографией кумира, наверняка призван укрепить в молодом человеке мысль о том, что эта водка есть лучшее подспорье на многотрудном пути к сияющим вершинам спортивного олимпа. Другую же водку с романтическим названием «Вальс Бостон» рекламирует собственным портретом известный певец и врач (!) А. Розенбаум. Ну как не выпить, когда сам доктор, что называется, прописал… Следующее творение талантливых рекламщиков ожидает вас уже на платформе, чуть не в полстены, за считанные минуты до прибытия состава, и радует глаз красочным среднерусским пейзажем со словами: «Отдохнул, как воздуха глотнул!». В этот час в метро и в самом деле душновато. Но не обольщайтесь, это не приглашение в загородную туристскую поездку, не реклама устройства для барбекю или спортивного снаряжения. Ну что, сами уже догадались? Правильно, это реклама водки, на сей раз ее разновидности «Ржаная». А вот и крупное фото самого вожделенного пузыря. Чуть поодаль в искрящемся новогоднем антураже непрерывного праздника жизни реклама водки «Путинка»: «Все тосты сбудутся!». Какой воистину замечательный способ исполнения заветных желаний. Успевай наливать! Вообще-то говоря, массированная реклама водки, название которой есть производное от фамилии недавнего еще президента, а ныне премьера в стране, где алкоголизм признан главным общенациональным злом, вызывает немало вопросов. И все, как один, печального свойства. Вы и впрямь пригорюнились? Оглянитесь вокруг. Вот же, прямо на вас устремились в своем жизнерадостном порыве молодой привлекательный мужчина в обнимку с двумя хохочущими обворожительными спутницами. Как радостны они, как заразительно счастливы. А знаете секрет их заразительного оптимизма? Он, конечно же, в водке «Ледокол», да еще в словах: «Снимая барьер общения». Как «Ледовое побоище» – это отныне не только славная веха отечественной истории, а – увы и ах – все та же водяра. А вот на вас надвигается набранное крупным шрифтом: «Русские победы. Северный полюс». Но не обольщайтесь, это не название исторического фильма, – и на сей раз это зазывная реклама все того же напитка. Если ж душа ваша истосковалась по «гармонии с окружающим миром», то следует, не откладывая, откупорить коньяк «Черный аист», ибо так отныне рекламируется этот спиртной напиток. Общеизвестно, что реклама есть двигатель торговли, но неужто взрослый человек, решивший приобрести горячительный напиток, нуждается в такой плотной опеке? Как-то находили всегда где и что прикупить…

Ну что мы, в самом деле, все о коньяке да о водке. Вот реклама обуви фирмы «Альба». Но что-то неприятно настораживает и здесь. Может, это оттого, что между парой женских ног, обутых в изящные сапоги, струится зловещая змея, отчего-то больше напоминающая змия… Увы, мы не ошиблись и на сей раз, только прочтите: «Философия греха». Похоже, это уточнение для тех, кто, возможно, не понял сразу, – к чему здесь эта самая змея.

Но то, что довелось увидеть как-то, кажется, не имеет себе равных по цинизму. Представьте, на зазывном ярком плакате изображена бутылка зелья, «приодетая» в розовое платье с легкомысленно приподнятым подолом а-ля Мерилин Монро. И подпись – «Женская водка». Ну и, как водится, слоган: «Между нами, девочками». Знаете, если так пойдет и дальше, то совсем не удивлюсь, если обнаружу когда-нибудь заманчивое, украшенное рекламой предложение школьникам попробовать «Детской водки»…

ГОВОРЯЩИЙ СУТЬ ТВОРЯЩИЙ

А между тем слово – и об этом хочется сказать особо – есть наипервейший элемент творчества. Да-да, проблема в том, что зачастую под творческим человеком мы подразумеваем того, кто сочиняет художественную прозу, пишет стихи и живописные полотна, увлекается вокалом и архитектурой, актерским или кузнечным ремеслом, шитьем бисером или моделированием одежды, да мало ли. А потому частенько вздыхаем украдкой, дескать, обделил нас Господь талантом: ни слуха, ни голоса, ни зоркого глаза, ни твердой руки. Но ведь это не так, совсем не так. Ведь каждый из нас – вне зависимости от возраста, пола и национальности – говорит, наделен от Бога даром живой речи. Впрочем, становится ли она в устах наших живой, зависит от нас самих. Вообразите, какой удивительный, воистину неповторимый творец и художник заложен в каждом из нас! Причем – и это поразительно – для творческого процесса не нужны ни резец и кисти, ни молот с наковальней, ни раскатистый бас или томное контральто, ни привлекательная внешность, ни краски и глина, ни даже образование… нужно попросту начать говорить. Но не все так просто, как кажется. Ибо именно с этого момента, с началом речи, станет очевидно: возникло ли, случилось ли творчество или же – и это, увы, все чаще и чаще – еще одна хула на Создателя и Его словесные творения. Та существенная разница между сотворить и натворить.

«Молви слово доброе!», «Доброе слово лечит, а злое – калечит», «Доброе слово и кошке приятно», «Спасибо на добром слове» – это лишь немногие перлы того изумительного богатства, той волшебной кладези, что зовется человеческой речью, русским живым словом. По большому счету, не столь важно даже, о чем вы поведете сейчас речь, сколько то – как вы ее поведете. Сколько раз приходилось наблюдать умилительную сцену примирения супругов, после того как один из них в очередной раз, как водится, приревновал свою ненаглядную половинку. И вот сидят голубки рядышком, она треплет его по кучерявой (или лысой) макушке, приговаривая: «Дурачок ты мой!», отчего этот самый «дурачок» приходит в неописуемый восторг, словно ему подарили целый мир или, по меньшей мере, присудили Нобелевскую премию мира. А между тем она его только что – если перевести буквально – обозвала умственно неполноценным. Но как! Как она это сказала! Что же касается обратной ситуации, то автор этих строк в течение нескольких последних лет панически боится, выйдя из аудитории после очередной лекции, вдруг услышать за своей спиной, что, мол де, умный приехал из Москвы. И хотя формально это слово можно спокойно отнести к разряду… но лучше не надо!

Только вспомним, сколько раз встречали мы в нашей жизни людей, обладающих этим удивительным даром. Как живителен их приход к нашей постели, когда вдруг занемогли, как благостно их участие в трудную минуту, когда уже небо кажется с овчинку. Но вот пришел этот человек, сказал что-то доброе, – нет-нет, вовсе немудреное, нехитрое, просто достал что-то невидимо из таинственных глубин своей озаренной души, облек это в ему одному подвластное легкое ободряющее слово, – и разом стало легче на душе, светлее вокруг… и вот мы снова поверили в то, что Бог не оставил нас и что все еще образуется. Но вот человек этот уходит, совершив свое поразительное делание, мы же еще долго живем словом, что он молвил, все еще отогреваемся в невидимых лучах его света. Лучшие из священнослужителей, с которыми судьба сводила автора, обладают именно этой живительной способностью речи. А потому каждый из них – еще и выдающийся творческий человек. Никогда не забуду, как в один из тяжелых периодов своей жизни, когда еще не мог разглядеть уготованной мне Господом стези, а потому все маялся, все унывал и страдал неимоверно, пришел в свой приход на воскресную службу. Но даже исповедь не принесла облегчения, и тогда, уже подойдя к кресту, уже приложившись к нему, а затем к руке священника, в отчаянии чуть не выкрикнул: «Но для чего-то же Господь создал меня?!» На что батюшка без паузы, почти мгновенно, словно ожидал моего вопроса и готовился к нему, проговорил с улыбкой: «Для Царствия Небесного!» – и поцеловал в макушку. Боже, всего три слова, но как это было сказано, как это было верно, какой рай процвел тогда в моей измученной душе!.. Помню, домой я летел как на крыльях! Но почему как? Они и в самом деле выросли в тот воскресный день у меня за спиной, еще понурой утром. Слава Богу за все, за все, но еще и за этих удивительных людей – русских священников, что бы мы делали без них, без их деятельного участия в наших непростых судьбах!

ГОВОРИТЕ-ГОВОРИТЕ, Я ВАС НЕ СЛУШАЮ!

Не могу не поделиться с тобой, мой дорогой читатель, еще одной болью. Один из самых мудрых людей, когда-либо живших на нашей земле, философ Сократ справедливо полагал, что величайшее блаженство – это беседа умных людей. Почему я вдруг вспомнил эти слова великого грека? Да не вдруг, а по той причине, что хочу обратить внимание на то, что обычно остается за рамками, а именно: как мы разговариваем друг с другом. Исконное русское слово наука, по Шишкову, значит на ухо. Интересная версия, и если следовать ей, то выходит, что давным-давно русский человек понял, осознал, что воистину просветить, умудрить человека может удивительная способность слышать другого. Да-да, как и многое в русском языке, это тоже связано с Христом, с Его звучащими рефреном в Евангелии сквозь два тысячелетия: «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 11, 15). Заметьте, именно слышать, а не помногу говорить (что нередко называют еще едким словом умничать) или же много читать. Разве ж не встречаются нам люди, прочитывающие «запоем» горы всевозможных книг, но не приобретшие не только основ каких-либо знаний, но даже навыков нормального человеческого общения?! Есть, правда, иная небезынтересная версия, объясняющая происхождение этого гордого слова от глагола научаться.

…Во время ссылки на Кавказ Лермонтов проживал и в Азербайджане, где в горном районе, который и по сей день называется Гусары, потому как там квартировал гусарский полк, сохранился его домик, давно ставший музеем. Современники свидетельствуют, что великий поэт живо интересовался историей и культурой этого народа, и плодом его стараний стала знаменитая поэма «Ашуг Гариб». К слову, неизменно с благодарностью вспоминаю замечательного режиссера, тбилисского армянина Сергея Параджанова, с трогательной бережностью подошедшего к экранизации этого шедевра и создавшего, в свой черед, шедевр кинематографический, – ведь у него герои за кадром говорят на азербайджанском языке. Так вот, Михаил Юрьевич, как свидетельствуют его современники, не терял времени даром и довольно сносно овладел местным языком, даже заучивал пословицы и поговорки, любимая из которых нравилась ему своей звукописью. Не возьмусь перевести ее именно по причине непереводимой игры слов. Смысл же состоит в том, что если ты изрек одно слово, другое обязательно выслушай. Предпочтение гения кажется мне весьма закономерным, до того трепетно относился он в своем творчестве к каждому слову. А теперь давайте-ка припомним, как общаемся, как беседуем мы порой друг с другом. Причем в данном случае непринципиально, происходит ли это по телефону или в уличной толчее, за праздничной трапезой или в вагоне метро. Это надо слышать! Итак, в беседу вступают два человека, но не успевает первый договорить свою фразу, как другой перебивает его. И знаете почему? А потому, что он ведь не дурак и сразу понял то, о чем ему собираются так долго (а время-то ныне – деньги!) и нудно втолковывать. Но первый собеседник, конечно же, не дает ему договорить, потому как разгадал, похоже, мысль другого; и до того ему обидно, что его сообщение сочли таким примитивным. А потому с удвоенной силой он будет теперь доказывать, что нет, он вовсе не так прост, как показалось его визави. Надо видеть противоположную сторону, которая при таком раскладе буквально на глазах из мирного собеседника превращается в разобиженного оппонента, тщательно, впрочем, скрывающего свою досаду (а то подумают о нем, что некультурный). Теперь его задача состоит в ином: надо как можно скорее дать понять этому болтуну и пустобреху… дальше продолжать или не надо? Одним словом: молчи, когда я с тобой разговариваю! Да и вам самим все это знакомо до боли. Как же это модное ныне пресловутое «общение» не похоже на русское: «Наговорились, как меда напились»...

Когда-то аристократы обучали своих отпрысков искусству (!) беседы и риторике, в среде же простого народа залогом достойного словесного общения служило почитание старших, воспринятое чуть не с молоком матери. Поразительно, но ныне между говорящими часто нет никакого различения возраста и пола. Чтобы убедиться в этом, достаточно побывать в любой – на выбор – средней общеобразовательной школе или высшем учебном заведении и стать свидетелем таких словесных баталий между учителями и учащимися, преподавателями и студентами, о которых (баталиях) лучше и не говорить. Вспоминаю в этой связи рассказы покойного деда о порядках в «царской» гимназии, где директор учебного заведения (в отличие от нынешних, лицо очень влиятельное) даже к учащимся из нулевого класса (!) обращался исключительно на «вы». Наверняка великий Сократ, наслушавшись сегодняшних «базаров», «терок» и «толковищ», изрек бы горестно: «Ну, нет, уважаемые, я имел в виду совсем иное…»

ОСТОРОЖНО: ПЕЧАТНОЕ СЛОВО!

Много лет мне не давал покоя один вопрос: почему русские люди – как никакие иные – так по-детски доверчивы к печатному слову? И не просто доверчивы, а доверчивы прямо-таки слепо. Иной раз услышишь от какого-нибудь взрослого почтенного человека такое, – аж волосы дыбом! Спрашиваешь: дорогой мой, ну кто вам это сказал, где вы это увидели, с чего вы взяли – этот бред, эту дичь? И слышишь нередко в ответ: так это же в газете написано, я сам читал, своими глазами! Ситуация эта, наверняка, хорошо знакома и вам. Начинаешь выяснять, – а что за газета такая, в каком конкретно журнале выискал, вычитал эти перлы? И тут начинается самое главное. Оказывается, что источник информации из разряда таковых, которые порядочному человеку и в руки брать совестно, а не только читать и строить на этом основании свои взгляды и умозаключения. Этой, так называемой желтой, а по сути серой прессы сегодня – увы и ах – пруд пруди. Тот же беспредел, что творится на поприще, традиционно называемом русской литературой, вообще заслуживает отдельного строгого разговора. Чего стоят многочисленные «литературные произведения», которыми уставлены сегодня полки книжных магазинов. Их страницы наполнены героями, которые, словно не замечая нас, читателей, грязно совокупляются, говорят пошлости, матерятся и «ботают по фене». Это не мешает их активной рекламе, в том числе и такими средствами массовой информации, как радио «Культура». Только вслушаемся в названия: «Блуда и мудо», «Роман с кокаином»…

В Год русского языка автору довелось поучаствовать в работе интересной конференции в г. Сыктывкар, столице Республики Коми, где, в числе прочих проблем, рассматривалась и злободневная тема пропаганды сквернословия, мата в литературе, претендующей на высокое звание художественной. Запомнилось яркое выступление поэта Андрея Попова, прочитавшего стихотворение «Африка в Год русского языка», эпиграфом к которому взяты хрестоматийные строки В.В. Маяковского: «Да будь я и негром преклонных годов, и то без унынья и лени я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин». Итак:

Если б я родился в Гане,

Негром был бы я, поди.

Наблюдал бы, как в саванне

Льют муссонные дожди.

На берег слоновой кости,

После дождичка в четверг,

Я ходил бы к неграм в гости

На костер и фейерверк.

И, томим духовной жаждой,

Ел бананы на обед...

Так состарился б однажды –

Негром стал преклонных лет.

И готовился б на небо

Уходить, да в некий миг

Вдруг решил, что надо мне бы

Русский выучить язык.

Эх, ребята-негритята,

До седых дожил волос,

А ни слова русским матом

Слышать мне не довелось!

А на нем, под звуки лиры,

Говорят любимцы муз,

Например, Тимур Кибиров

Или Алешковский Юз.

Рано жизнь еще итожить –

Умирать я не готов.

Как же это с черной кожей

Прожил я без черных слов?!

Зловещая тень ворона либерализации, как и всех птиц этого семейства, предпочитающего лакомиться падалью, конечно же, нависла и над головками нашей читающей детворы. А потому даже в школьных (!) книжных киосках нередко можно встретить журнал для девочек, изобилующий магическими и колдовскими ухищрениями, с весьма красноречивым названием «Маленькая ведьма».

Но разве подобная макулатура издается лишь в нашем отечестве? Да нет, и за его рубежами этого «добра» хоть отбавляй. Но почему же тогда именно у нас такое беспредельное, чуть не на уровне подсознания, доверие к печатному слову вообще?

Не знаю, что по этому поводу думаете вы,что же касается автора, то он убежден, что эта черта русского характера, а вернее сказать, русской натуры и впрямь является чуть ли не генетической. И вот почему. Если вспомним, первой русской печатной книгой был «Апостол», изданный первопечатником Иваном Федоровым. В этом-то и кроется, как мне кажется, корень проблемы. В течение почти тысячелетия эта священная книга, наряду с «Псалтирью», была первой, заветной, по которой русские дети учились читать. Таким образом, первая печатная продукция, которую юный (и не совсем) русский человек трепетно брал в руки, была частью Священного Писания. И разве может книга – а иных попросту не было – быть вульгарной, пошлой, нечистой? А потому фраза «Я сам читал!» приобрела со временем на Руси чуть не сакральный смысл и звучание.

Не мною сказано, что многие изъяны русской жизни есть прямое продолжение русских же достоинств. И как же умело воспользовались этим обстоятельством большевички, столетие назад наводнившие страну подлыми листовками да лживыми прокламациями. И как же воистину иезуитски был назван главный печатный орган коммунистов – «Правда». Как тонко был сделан расчет на русского человека, из века в век слышащего в храме: «Блаженны изгнанные за правду…» (Мф. 5, 10).

«Да я сам читал…» – кому не знакома эта фраза? Да, не зря мы из десятилетия в десятилетие слыли самой читающей страной в мире. Чего только за это время не было впихано в наши бедовые головушки, каким только ядом не отравлены наши души… по сей день горько отрыгивается. Ныне же к этой дурной привычке прибавилось: «Да я сам по телевизору видел!». Но говорить об этом, поверьте, нет уже никаких сил. Так что увольте, ради всего святого.

Христа ради!

Фазиль Давуд оглы ИРЗАБЕКОВ,

в Святом крещении Василий

Перейти к содержанию номера