C Тамарой Ивановной, которая без малого три года была корректором журнала «Шестое чувство»,  я познакомился восемь лет назад, когда работал в журнале «Марка» одноименного Издатцентра Министерства  РФ по связи и информатизации. Похожая по своему складу на актрису Алису Фрейндлих, живая и подвижная, она всегда отличалась высоким профессионализмом, необычайной честностью, прямотой и цельностью характера. Одна из ее особенностей – доскональность. Те вопросы, которые ее интересовали, она хотела во что бы то ни стало решить до конца, до последней точки. Так корректорские навыки отразились в ее жизни: нигде не должно быть никаких ошибок и недосказанностей.

В прошлом в ее жизни случилась страшная трагедия – на улице какие-то выродки убили ее единственного сына Диму, чудесного мальчика с такой же чистой, как и у мамы, душой. С тех пор внутри Тамары произошел какой-то надлом. И только религия дала ей спасительное ощущение того, что Бог все устрояет во благо – и даже жестокие вещи, творимые людьми, обращает на добро. Об этом и о многих других насущных богословских вопросах мы подолгу беседовали с ней у нее дома за чашкой чая, когда я привозил ей очередной сверстанный журнал на корректуру.

Тамара Ивановна относилась ко мне с сердечным теплом и лаской, как к своему сыну, вошла в мои проблемы, стала по-настоящему родным человеком.

Со своей стороны я всегда старался быть ей полезным как священник. Признаюсь, что подчас мне было весьма нелегко ответить на вопросы человека, отличавшегося, как я уже сказал, необыкновенной пытливостью.

И, тем не менее, Тамара Ивановна большинство моих объяснений принимала и постепенно воцерковлялась. Стала ходить в храм во имя иконы Влахернской Божией Матери, что в Кузьминках, там исповедовалась и причащалась. Жизненное настроение ее стало выравниваться и мало-помалу обретать покой в Боге.

И вдруг оказалось, что она неизлечимо больна. Тамара Ивановна испытала подлинный ужас. Недуг некоторое время тлел, а потом стал развивался как ураган, и в течение месяца она отошла ко Господу. Не сумела Тамара Ивановна перед смертью до конца принять только одно – почему люди тихие, скромные и порядочные нередко обречены на пожизненное страдание. Ей, представителю   русской интеллигенции, это традиционно казалось вопиющей несправедливостью.

И действительно, как же так? Если Бог есть Любовь, то почему он попускает страдания и боль людям, никому не сделавшим зла? 

Я знал на него ответ – Бог, видя наше сердце, лучше знает, что лично нам необходимо для спасения – радость или боль. Но говорить все это неподготовленному и страдающему от тяжких болей человеку, одинокой хрупкой женщине, потерявшей сына и самоотверженно ухаживавшей за престарелой (и пережившей ее) матерью, было сложно, очень сложно.

Во время литии перед вырытой могилой гроб с телом Тамары Ивановны был открыт. Она лежала в нем тихо, вся освещенная солнцем, вдруг ставшая похожей на маленькую девочку, и выражение ее лица, хранившего в уголках губ печать предсмертных мук, было по-детски обиженным…

И все же смерть она приняла достойно и со смирением. А в Новом Завете сказано: претерпевший до конца спасен будет.

Упокой, Господи, ее душу с миром! Она шла к Тебе и любила Тебя. И укрепи ее девяносточетырехлетнюю мать мужественно, по-христиански перенести ее тяжкое горе…

Главный редактор, протоиерей

Михаил ХОДАНОВ

Перейти к содержанию номера