ГАИ – весьма живое и емкое понятие в России. По отношению к госавтоинспектору равнодушных нет. Его уважают, кто-то боится, подавляющее большинство стараются объехать стороной. Но вместе с тем в критические ситуации мы обращаемся именно к «гаишникам», потому что знаем – они помогут. Иногда складывается впечатление, что милиционеры на дорогах сделаны из какого-то особого сплава – невозмутимо-неумолимые, вежливые, подтянутые, в некотором роде «сверхлюди». Это так и не так. Да, на дорожной милиции – огромная ответственность за десятки тысяч человеческих жизней. Тут нужно иметь действительно стальные нервы, чтобы выдержать бурлящий водоворот дорожных страстей.   И вместе с тем работник ГАИ – такой же человек, как и мы. И у него есть своя непростая внутренняя жизнь. О ней и о многом другом нам (а именно: протоиерею Михаилу Ходанову и литературному редактору журнала «Шестое чувство», церковному писателю Василию Ирзабекову) удалось поговорить с генеральным директором ПТО «Марьина Роща»  Управления  ГИБДД УВД г. Москвы, подполковником милиции Владимиром Николаевичем Воротниковым.

 

 

*     *     *

 

Ирзабеков – Идея этого интервью возникла у меня в первый же день нашего с вами знакомства. И мне так радостно оттого, что иногда то, что задумываешь, все-таки сбывается. При этом я осознавал, что в беседе этой обязательно должен присутствовать еще и священник, что милостью Божией и происходит. В момент вашего знакомства с отцом Михаилом прозвучало слово «талант». Признаюсь, много лет оно не давало мне покоя. Когда-то прочел у Короленко одноименный рассказ, в котором речь о некоем провинциальном актере, герое-любовнике, который был убедителен на сцене так, что все буквально рыдали, а вот в обычной жизни был заурядным пошляком. И вот на вопрос, что же тогда есть талант, один из присутствующих ответил: «Талант, господа, это драгоценный груз, который иногда бывает взвален на спину осла».

 

Вы даже не ожидаете, Владимир Николаевич, какой вопрос я вам сейчас задам. Итак, вы человек, связанный с автотранспортом, впрочем, как и все участвующие в этом разговоре. Правда, каждый по-разному. Ответьте, пожалуйста, а можно быть талантливым водителем? И если да, то каков он – талантливый шофер, и чем отличается от бесталанного?

 

Воротников – Каждому из нас Господь дал свой талант. Важно вовремя его раскрыть, развить, реализовать во благо другим. Талантливый водитель – это тот, который на дороге видит и понимает других и умеет, оценивая обстановку, позволить другим управлять автомашинами спокойно.

 

И. – Но позвольте, если человек способен, как Вы говорите, в каждый момент дорожного движения понимать других, значит, и в обыденной жизни он тоже должен быть таким же. Потому как нельзя в жизни быть, грубо говоря, тем, кто плевать хотел на всех людей, а потом сел за руль и преобразился. Это вообще, как мне кажется, неотделимо от личности конкретного человека.

 

В. – В принципе на сегодняшний день люди у нас ездят так же, как живут. Если человек едет на иномарке, то по отношению к человеку, едущему на российском автомобиле, как правило, чувствует себя выше. А тот, кто едет на очень дорогой иномарке, считает, что ему вообще все должны уступать дорогу.

 

И.– Он надмевается над всеми…

 

В. – Да, считает, что все ему должны уступать по его статусу. И не понимает, что все мы по сути одинаковы – все, кто сидят за рулем.

 

И. – Когда-то были дорогие экипажи…

 

В. – Имущественное разделение существовало всегда.

 

И. – Согласен. Но никогда по причине аварий не гибло такое огромное число людей. Уже президент страны активно вмешивается в эту ситуацию.

 

В. – Каждый год, согласно статистике, на дороге гибнет население небольшого города. За последние дни сводки вообще пугающие. Много катастроф связано с пьянством за рулем. Причем, самые страшные аварии связаны с выездами на встречную полосу. В ответ ужесточаются наказания, штрафы. Что-то в связи с этим меняется.

 

Я  за рулем – очень давно. И поражаюсь тому, как молодые люди, у которых нет чувства ответственности, та же девочка, которая за рулем всего три месяца, спокойно выезжают на полосу встречного движения. Тогда как я, проездив столько за свою жизнь, всегда ухожу вправо, зная, что там движение происходит всегда лучше. А ведь молодежь не понимает, что там, на «встречке», второго раза не бывает… Лобовые столкновения – самые опасные.

 

Ходанов – Сейчас зашла речь о талантливых водителях. Какой-то процент таких людей есть. Но и они, бывает, тоже нарушают, всякое случается. Насколько реально в сегодняшней ситуации применять наряду с правилами и законом какие-то христианские начала в отношении к водителям? Когда они этого достойны? И когда все-таки нужно действовать по закону?

 

Бывает так, что милость Божия превозносится над судом. Несколько лет назад мой сын, студент ГИТИСа, будущий художник сцены,   проезжая по улице Свободы, ненароком повернул направо там, где этот поворот запрещен. Как говорится, бес попутал. Спокойненько съехал по грунтовой дороге вдоль парка к берегу Москвы-реки и расположился там с мольбертом. Только занес кисть, чтобы нанести мазок на холст, как вдруг  к нему с сиреной подъежает огромный мигающий патрульный «Форд». «Ваши документики!.. Так, Михалыч, почему нарушаем? Тут съезд разрешен только ветеранам войны в День победы!» «Ой, простите меня, я не знал». «А что делаешь здесь, рисуешь?»

 

«Да, я бедный студент, учусь на художника, пожалуйста, не берите с меня штраф, я больше не буду!» Тут инспектор поглядел на его машину: «А ее ты тоже,того... нарисовал? Ха-ха-ха!! Ладно, в следующий раз не нарушай!» И с миром уехали. Поняли, что человек ненарочно проштрафился.

Вот и получается: нарушил человек правило, но работник ГАИ, разобравшись  с ним и поняв, кто он такой и почему он это сделал, в результате либо его прощает, либо несколько смягчает наказание. Как вы относитесь к такой постановке вопрос?

 

В.  – Я с вами согласен. Но есть люди, которые нарушают правила преднамеренно, осознанно.

 

И. – Лихачи?

 

В. – Да, примерно так. Преднамеренно выпил водки и после этого сел за руль. Это явно преднамеренное нарушение закона, и этому оправдания нет. Но если возникла ситуация, когда слева выскочила машина, и я, предвидя, что могу совершить аварию, ушел влево, пересек двойную осевую – это совершенно другое. Но чаще человек совершает такие сознательные нарушения, за которые нужно наказывать, пусть даже если они и не привели к аварийной ситуации... Как например, в следующем случае: небольшое пространство перед железной дорогой, куда люди нарочно выезжают слева и справа. Хотя если бы они соблюдали правила, всем, и им в том числе, было бы лучше.

 

Вот чем мне нравится заграница – там ты чувствуешь себя за рулем проще и легче. Потому что люди четко соблюдают правила дорожного движения, и ты в этом потоке (а не так, здесь, когда я смотрю на то, что слева и справа, сзади и впереди меня, да еще слежу, чтобы сверху ничего не упало) совершенно спокоен, зная, куда и как ехать.

 

И. – Знаете, лет тридцать назад в нашем доме возник спор между моим школьным товарищем, офицером, проходящем службу в ГДР, и другом моего отца, профессиональным водителем с многолетним стажем. Мой друг восторгался немецкими водителями, их высокой культурой поведения на дороге, дисциплиной (не в пример нашим), а его оппонент возмущался качеством наших дорог, говоря о том, что нашим водителям памятники при жизни надо ставить, глядя на те ужасные дороги, по которым им приходится ездить. Так о чем все-таки идет речь? Их культура обоснована тем, что, как вы давеча выразились, они не опасаются, что что-то свалится на них сверху во время дорожного движения, что ровная без рытвин дорога, или тут нечто иное?

 

В. – Все в совокупности. И качество дорог, и жесткое соблюдение правил дорожного движения, и уважение законов и взаимоуважение. Там ведь к пешеходам относятся не так, как у нас.

 

Я противник того, что у нас время от времени поднимаются по отдельности вопросы – что должны пешеходы делать, а что водители. Должно быть четкое разграничение: вот пространство водителя, а вот пространство пешехода. И будьте любезны, водители, если есть тротуар, который не рассчитан вообще для автомобилей своей закладкой, подушкой прочности. Это для пешеходов сделано, и если есть пешеходный переход, то только они должны по нему ходить, это их жизненное пространство. Не должны машины стоять на тротуарах! Никто из родителей не должен бояться, что их ребенок идет по тротуару и на него может наехать машина. Создали партию водителей. Но почему тогда у нас нет партии пешеходов?! Ведь они намного многочисленнее и должны как-то защищать свои права и интересы. Я, к примеру, часто еду по Мичуринскому. Там машины выезжают на тротуары, а навстречу идут люди, так они их разгребают по сторонам…

 

И. – По утрам, Владимир Николаевич, то же самое можно видеть и на Рязанке, и на Волгоградке. Особенно по утрам зимой, когда мамы отводят полусонных детей в школы и детские сады, а им в этой темноте приходится буквально уворачиваться от тяжелых и наглых, простите, джипов.

 

В. – За это должно быть очень жесткое наказание!

 

И. – Тогда почему их не наказывают? Мало сотрудников ДПС и за всеми, получается, не уследишь?

 

В. – Причина еще и в том, что за последние годы значительно выросло количество транспорта в Москве. Автомобилей стало невероятно много. Причины этого бума понятны: достаток, кредиты, желание всех людей ездить на автомобиле. А еще очень много неподготовленных или очень плохо подготовленных водителей…

 

И. –  Тех, что купили права…

 

В. –  Вот этого я никогда говорить не буду. Вот когда куплю права, тогда и скажу…

 

И. – Но вы же знаете, о чем я говорю.

 

В. – Знаю. Такое есть, но это, скорее, исключение.

 

И. – Хочу уточнить. Это, чаще всего, приезжие из наших бывших республик. Вот говорят, что надо больше всего опасаться на дороге женщин и солдат. Что касается меня лично, то я, по опыту, более всего опасаюсь старых помятых дешевых машин, за тонированными стеклами которых сидят «дети гор». Они, по-моему, вообще имеют очень приблизительное представление о правилах дорожного движения. И ездят так, как считают нужным. Да ему и не жалко эту раскоряку, если он ее, к примеру, стукнет.

 

В. – Он приобрел ее за двести долларов, и задача состоит в том, чтобы заработать на ней как можно больше денег. К тому же на Кавказе несколько иной менталитет у водителей.

 

Помню, как в советских анекдотах рассказывали о том. как там едут на красный, куда хотят, как хотят, помните? И когда я приехал в Батуми, там, и в самом деле, так и водили.

 

Х. – У меня параллельный вопрос. Церковь принципиально позитивно относится к представителям власти, даже если это деспотия, потому как она все же лучше, чем анархия. Анархия – это конец. Из этого вытекает почтительное, искреннее отношение к милиции, дэпээсникам. Я замечал, что не раз и не два отношение сотрудников ДПС к представителям Церкви тоже положительнее, им прощают больше и охотнее, чем другим водителям. И я с этим тоже не раз сталкивался поневоле. Что-то не так сделал, тебя засекают и говорят: «Ну что, Алексеич (глядя в документы), мы же здесь стоим, не вас ждем, а барсеточников ловим. а вы тут на встречку едете». Я, каюсь, не увидел, не разглядел знак. А ведь это большое нарушение, возможно, лишение на полгода. Но мы пообщались, они вошли в ситуацию, почему так произошло. И не стали портить жизнь...  Ну, как батюшке без машины, когда я за городом служу?  Отнимут у меня права на полгода, и что я делать буду?! Понимаю, что виноват, но вот раскрыл перед ними все карты: так, мол, и так. Все, простили. Написали, правда, за грязный номер, ничего и платить не надо... Или вот такой вопрос: едет батюшка после службы на требы, причастить больного.И он при этом причастился Тела и Крови Христовой. Для работников – это  запах спирта. Формально говоря, пьяный за рулем. Если человек проявит принцип, то как ему объяснить, что это такое? Ведь каждому не скажешь это?

 

В. – Во-первых, это зависит от человека.

 

А во-вторых, количество алкоголя мизерное и проверка не покажет опьянение, просто запах.

 

Х. – Но ведь, потребляя Святые Дары, выпивают чашу…

 

И. – У нас в храме на это случай диакон даже брал соответствующую бумагу от настоятеля…

 

Х. – Но бумага эта недействительна, конечно…

 

И. – А что прикажете делать?

 

В. – Все в конечном счете зависит от людей. Если они относятся с пониманием, то проблем не будет. Помню, интересную вещь сказал при мне архиепископ Орехово-Зуевский Алексий.  А там, где присутствую я, все разговоры, в конечном итоге, сворачиваются к вопросам ДПС. И кто-то, как водится, жалуется, что такой-сякой его остановил. А владыка и говорит:

 

«Вы зря так говорите насчет инспектора. Он ведь поставлен на этом посту Самим Господом. И еще неизвестно, если бы он Вас сейчас не остановил, что бы с Вами случилось через 500 метров». И мне, как работнику этой системы, стало так понятно то, что мы людям часто объяснить не можем. А знаете, какова средняя продолжительность жизни сотрудника ДПС? В 70-80 годы это было порядка 53 лет!

 

И. – Да вы что?!

 

В. – Да, в этих условиях, дыша выхлопом на дороге, в погоду-непогоду… Ставился еще тогда вопрос о выдаче молока за вредность, но так этот вопрос и не решили… Это ужасно, конечно. Поэтому когда говорят один только негатив… Лично я знаю многих достойных ребят, которые работают в ГАИ, противостоя всем дорожным натискам и умея с честью выходить из самых сложных ситуаций. За что я очень уважаю эту службу, хотя дураки попадаются везде. Основная масса – это действительно замечательные ребята: и как работают, и как к людям относятся. К кому первому бегут за помощью? К инспектору ГАИ – его видно, он на посту, а их катастрофически не хватает. У нас количество транспорта увеличилось к несколько раз, а людей, обслуживающих территории, стало еще меньше.

 

Х. – Мне часто везло на хороших инспекторов, и если, бывало, нарушал, то говорили: «Ладно, впредь будьте повнимательнее. Свечку поставьте за нас!»

 

В. – К священнослужителям у сотрудников ГАИ всегда было особое отношение. Потому как есть понимание того, что есть такая вещь – служба. И у них, и у нас. Это когда не спрашивают, когда, во сколько и сколько работать. Это нас роднит. Хочу еще отметить, что люди стали спокойнее, раньше были более взвинчены, к пробкам терпимее стали относиться…

 

И. – В Америке даже стреляют в пробках…

 

В. –  У нас тоже постреливают. Но ситуация такова, что народ становится более цивилизованным на дорогах. Лучше ездить стали, опыта стало больше. Посудите сами, сколько времени нужно для оформления даже легкого происшествия, какой-то мелкой аварии? И тогда движение перекрывается в один момент, и туда подъехать просто невозможно. Ведь раньше была постовая служба, довольно-таки мощная.

 

Х. – Скажите, когда Господь коснулся вас, когда вы пришли к Богу? Это произошло, когда вы уже носили форму, или до того?

 

В. – Моя покойная бабушка была глубоко верующим человеком. Воспитала четверых своих детей, а еще четверых чужих. Дедушка – то за белых, то за красных. А закончил начальником санитарного поезда. Но сказались его многочисленные ранения, и она поднимала всех одна. На все праздничные службы ездила в Сергиев Посад. В детстве именно она водила меня в церковь. Человек она была сильный, умный, всех ребят выучила, девочек выдала замуж, и считала себя счастливым человеком, хотя в самом конце жизни у нее был очень маленький домик, чистый и аккуратненький. И когда я приезжал к ней, она говорила: «Какая же я счастливая, все у меня есть!»

 

Я относился к ней как к святой, и именно на ее примере я пришел… Нет, не то слово, я не пришел...  Когда-то, совсем маленьким, я просто пошел в храм, потому как меня крестили сразу по рождении. Хотя в то время (был 1949 год) это сильно осуждалось. А потому в вопросах веры у меня и сомнений не могло быть.

 

Место, где я родился, было условным пересечением судеб народа – это ведь граница с Литвой, Польшей и Белоруссией. Есть такой город Лида, у нас во всех фильмах, когда показывают тех же «лесных братьев», всевозможных бандитов послевоенного времени, польскую армию Краеву, армию Людову, – все это происходило здесь, в Западной Белоруссии.

 

Знаете, у меня никогда не было сомнений насчет того, что я православный. Я родился и жил в этом. С годами понял, что есть догмы, которые надо принимать не рассуждая. Как отца и мать. Мы же не рассуждаем по этому поводу,       а принимаем родителей как данность. И полностью им доверяем. Просто никого ближе них нет. А над всеми нами – Господь Бог. Потому как Он – Отец всего. И поэтому Церковь всегда была моим миром.

 

Х. – Вы в течение своей жизни отношение к Богу не скрывали, конечно? Я имею в виду советское время.

 

В. – Знаете, я не поднимал этого вопроса. Скрывать не скрывал, но и не выпячивал, не афишировал. Когда родился мой ребенок, он был еще маленький, и я повел его в храм. Он воспринял Церковь очень хорошо. Я ведь часто бывал очень занят по службе, а потом приходишь домой, а он мне: «Папа, а мы с тобой давно в церкви не были!» И вот здесь я, совершенно не задумываясь, заводил машину, и мы ехали в храм.

 

И. – Как говорится, устами ребенка…

 

В. – Конечно. Потому как, если ребенок сказал, то все . И вот работа – не работа, заходили в церковь, ставили свечки…

 

Х. – У вас есть своя внутренняя духовная жизнь, и по вашему лицу это сразу видно.

 

Я говорю как священик. И полагаю, что здесь, на рабочем месте, тоже знают о вашем менталитете. Помогает ваше христианское начало в такой сложной работе, как ваша? Или все-таки мешает?

 

В. – Знаете, даже иноверцы уважают твою веру, когда она твердая. Но никто не уважает безбожников. С кем не приходилось общаться, я всегда говорю, кто я, и люди неизменно с уважением относятся моей вере. Подчеркиваю, люди совершенно иных национальностей и вер. Везде и всегда говорю, что я – русский и православный.

 

Х. – Беседуя с родителями, я часто слышал, что ходить в храм в советское время было небезопасно, за это преследовали.

 

А здесь я слышу совсем иное. Сколько людей, столько и судеб, оказывается, и обобщать ничего не нужно.

 

В. – Я всегда был очень русский человек.

 

И мне всегда было интересно, а что же это такое – русские? Обычно я задаю своей голове какую-либо задачу. а потом этот «вц» раз – и выдает мне информацию! Так и тут. И пришло время, когда я понял, что это нация блаженных.

 

Я встречал людей и в Сибири, и в Забайкалье… и что интересно: у каждого своя философия, у каждого свой мир, и когда человек о том же начинает рассказывать – это так интересно!

 

Х. – Понятие «русский» – это все же понятие религиозное. Как и «еврей». Это две нации, которые очень похожи в этом плане, только вот идут в разные стороны...

 

В. – Как ни парадоксально, но это так.

 

Х. – Русские очень остро чувствуют свою мессианскую суть. И свое несоответствие ей. Как у Высоцкого: «Все не так…» Либо в грех еще больший, либо к покаянию. И тогда начинается преображение. И сегодня мы живем на таком этапе, когда можно опуститься еще ниже, но разложение среди молодежи уже наступило страшное. Да и говоря о вещах социальных,  тут тоже все плохо. Все поговаривают о глобализации, о третьей мировой войне. И мы знаем, что это уже никакие не сказки, что все это явь. А потопит она нас или нет – это как Господь решит. Но если у нашего народа все будет продолжаться в том же духе, если не наступит благого изменения под воздействием любви ко Христу, то конец неизбежен. Смысла а богопротивной жизни нет.

 

В. – Это естественно, без Бога не до порога. А  потом у нас то же телевидение очень плохо работает, даже в обратную сторону. Когда взрослые люди, те же мои ровесники, выходят и говорят о молодежи, что, мол, подрастут и все сами поймут, то  это совершенно упадническая теория. Даже кошка ходит и бережно подталкивает своего котенка: иди сюда, делай это, приносит ему мышь. Она его учит. И время до восемнадцати лет – это период формирования человека, где мы должны брать его за руку, показывать и учить. А потом просто не догонишь! Не дано уже…

 

И. – Напрашивается аналогия с тем, как ты посадил саженец, а он такой маленький, хрупкий, но ты позволяешь, чтобы его поливали не только водой, но и ядом. Дескать, выживет – выживет… Так ведь он и не вырастет!

 

Х. – Что касается ТВ, то наше время – это время потребительства и некоего развлечения. Усиленно же развлекают народ именно тогда, когда хотят увести его от чего-то существенного. А это – глобализация, насильственное объединение пространств. А этот лозунг: «Не дадим разбазаривания природного богатства по национальны квартирам!» вплоть до войны! Каково?! Понятно, что все это делается ради пресловутого золотого миллиарда. В России некогда сложилась очень похожая ситуация, когда всякого рода беззаконие, насилие, страх,  и безбожие привели жизнь к тупику бессмысленностм.  Большинство народа пошло за богоборцами. Вот Господь и попустил тогда  эту Вторую Мировую войну, чтобы через нее – эту жесткую и страшную реалию – вернуть человека в сознание. В покаяние перед Богом и благое исправление.  Потому и немецкая  нация, и итальянцы оказались втянутыми в эту войну, ибо и они все тоже шли по безумному пути обожествления своей арийской крови, расизма. Америка же, Англлия и Франция омывали в боях против фашизма язвы своего дикого капитала. В общем, все народы согрешили, и Бог, не желая погибели духовно ослепшего человечества, попустил ему для очищения единствен возможный путь – великую скорбь. Сейчас, судя по всему, история может повториться.

 

В. – Согласен. И чтобы этого не случилось, нужно безотлагательно становиться на путь соблюдения библейских и евангельских заповедей. Это единственное средство избежать глобальной катастрофы.

 

И. – Хочу вернуться в вашу профессиональную сферу. вы как-то сказали мне о том, что можно побороть этот бич современного города – многочасовые автомобильные пробки. И как?

 

В. – Во-первых, правильная организация движения. Есть у нас научно-исследовательские институты, работающие еще со времен советской власти. Но мы, почему-то не пользуемся их опытом, рекомендациями, обоснованными и с расчетами. Все время кому-то подражаем. Есть студенты, которые пишут курсовые работы. Дайте им сложные перекрестки, живое, а не формальное дело, и тогда они защитят курсовой проект, который будет полезен и им, и стране. Ведь лучшие головы – это молодые, свежие...

 

И. – Нестандартное, или, как принято говорить сейчас, креативное мышление…

 

В. – Можно и так сказать. А еще у нас  в старых районах Москвы  очень мало строится дорог. Рост протяженности автодорог идет, как правило, за счет новых районов. У нас Садовое кольцо, третье, а нужно соединять другие участки, те, что близки к окружной дороге. Нужно выпрямлять дороги, делать их одной ширины, без этих бутылочных мест, где транспорт попросту застревает. Идет, скажем, шесть полос, а потом три…

 

И. – Плюс ко всему за последнее десятилетие резко увеличилось число гипермаркетов по МКАД, на подъезде к которым идет активная перестройка машин, что тоже замедляет движение.

 

В. – Конечно. А еще в Москве  стало мало магазинов шаговой доступности. А потому человек садится в машину и едет в этот самый гипер-супер… Вообще это неправильно, что центр Москвы стал одним большим офисом, эдаким Сити. Почему бы не раскидать изначально все эти офисы по окраинам, на первых этажах домов? Тогда не пришлось бы всем стремиться в центр. Народ работал бы неподалеку от дома – и дело с концом! Нужно больше строить кольцевых линий того же метро, потому как наземный общественный транспорт плохо справляется с возросшей нагрузкой. Ведь если человек живет у кольцевой дороги, то ему приходится на метро ехать в центр, а потом возвращаться обратно, чтобы попасть в район города, который отстоит от его дома, скажем, на пять километров.

 

Гораздо меньше народа ездило бы на автомобилях, это точно.

 

И. – Идея перехватывающих парковок не оправдала себя?

 

В. – Нет места для их строительства, очень дорогая земля. За такие деньги парковка людям попросту невыгодна. У нас почему-то считается, что если 50 человек ездят на «Бентли», то  и все остальные могут платить так же, как  они. Лично я знаю много людей, которые приобрели машину только из-за того, что вот была такая голубая мечта. И когда вам говорят, что дешевый гараж будет стоить порядка 300 тысяч рублей, то для многих – это огромные деньги.

 

Х. – Как вы с христианской точки зрения  смотрите на дальнейшее развитие отношений между водителями и сотрудниками ДПС в нравственном плане? Куда оно пойдет – в позитив или все еще более осложнится?

 

В. – Знаете, я думаю, что в позитив. Господь все управит (улыбается). Совершенно четко. Жизнь – это такая система, которая в зависимости от ситуации и перестраивается, и устраивается. Главное – не нужно менять правила игры. Нравственные.

 

И. – Но вы изменили бы что-нибудь в правилах дорожного движения?

 

В. – Да. И первое, что я бы изменил – это дороги у нас строятся для стоянок, а не для езды. Водители сами должны думать о том, куда ехать, и где оставлять машину. Если все едут в центр, полагая при этом, что для всех должны быть места, следует категорически запретить стоянку в левых рядах. У нас въезжаешь на Бульварное кольцо и видишь: справа стоят машины и слева. А там три ряда, можно было бы вполне бесперебойно двигаться. Потом подача сигнала о дальнейшем изменении движения должна включаться заблаговременно, как это было в старых правилах: 50 метров в городах и 150 в загородной местности. А не так, как кому-то заблагорассудится.

 

А еще недопустимо, чтобы машины стояли на газонах. Ведь это не только красота, это еще и легкие большого города. Надо взимать за это огромный штраф, а еще деньги на восстановление этого газона. У нас ведь дома поднимаются все выше, а солнца  –  все меньше. Может, и придем когда-нибудь к партии пешеходов…

 

И. – У нашего журнала много читательниц, а потому – как вы относитесь к женщинам за рулем?

 

В. – У меня есть знакомые женщины, которые водят машину очень хорошо, это три человека. Проблема в том, что за руль село очень много молодых женщин, которые отдают скорее дань моде, нежели правилам движения.

 

В одной руке у 75% телефон, а из этих 75% у одной трети в другой руке еще и тоненькая сигаретка. А чем управлять-то тогда?!

 

И. – Добавлю, что вот это зеркальце, оно совсем не для того, чтобы время от времени поправлять прическу…

 

В. – Когда-то был лозунг: «Все женщины – на трактора!» Теперь, похоже, на машины. Знаете, есть такой опасный возраст водителя, который три года за рулем. И когда считают, что все уже постигли и всех умнее, и вот тут-то все и случается. Я категорически запретил бы курение за рулем. И потом, неужели они сами не понимают, сидя в этой газовой камере, что такое женщина, пропахшая табаком? Какому мужчине, простите, она будет интересна?! Как-то я здорово испугался за одну молодую особу. Она говорила по телефону, а голова ее опускалась все ниже и ниже, чуть не под торпеду. Куда же мне тогда деваться, подумал я.

 

И. – По количеству погибших на дорогах – это самая настоящая необъявленная война, судя по сводкам. Когда-то я определил для себя, что это, во многом, несоблюдение заповедей Божиих. В частности, слов Христа: «Просящему у тебя дай». Господь не уточняет, что именно. Вот едет рядом человек и настойчиво просит уступить ему дорогу. Возможно, сильно спешит куда-то, опаздывает. Как редко уступаем мы дорогу. А казалось бы, уступи, дай просящему у тебя дорогу.

 

И что значат для тебя эти три секунды? Так нет, гордыня. Отсутствие любви на дороге лично для меня – причина многих бед.

 

В. – Да. Но в последнее время стали уступать гораздо больше. А как приятно самому, когда ты сделал что-то хорошее, доброе...

 

И. –  Признаюсь как на духу, мне так приятно, такая теплая волна пробегает по сердцу, когда вот уступил дорогу, а тебе взмахнули благодарно рукой или же мигнули светом! Как украшает нашу жизнь любовь к ближнему!

 

В. – Другое дело, что пешеходам стали чаще уступать, а они нередко дичатся. Не хотят идти, относятся недоверчиво. Не привыкли пока… Но мы приняли радикальные меры, и люди стали понимать. Почему ты не можешь по «зебре» перейти в магазин напротив только из-за того, что машины ездят?

 

Х. – Вот уже семнадцать лет как я священник и с болью воспринимаю любое отклонение от нормы, просто какой-то негатив. Особенно если видишь эти непрестанные оргии. Также и ситуация в большой политике, на мировом уровне. Все это не только тоску нагоняет, но и большие проблемы ставит. Какой же дефицит людей нормальных там, наверху: в Думе, в правительстве, министерстве финансов. Но вот знакомишься ближе с некоторыми и по-иному предстает человек. Тот же замминистра финансов Сторчак, о котором писал наш журнал. Многие СМИ утвержэдали, что он виновен во всех тяжких, а у нас сложилось впечатление, что  человек делает свое положенное дело со страхом Божиим. А теперь вот и с вами встретились... Короче, везде есть приличные люди.

 

В. – Знаете, я с надеждой вспоминаю слова из Священного Писания о том, что если на Земле останется хоть один праведник, то ради него будет продолжаться жизнь. Удивительная страна Россия, причем я беру не только русских как национальность, а понятие «русский» как состояние души. И сколько же у нас подвижников – они восстанавливают церкви, берут на воспитание чужих детей, лечат наркоманов...

 

Х. – Их, может, мало, но они – закваска.

 

В. – А что вы хотите? Семьдесят пять лет стреляли, выжигали. Сегодня для церкви, для прихода найти человека – проблема. Чтобы он наставлял нас, потому как нас мало осталось-то. Генофонд подвергся серьезному испытанию, уничтожали лучших. Причем не только русских. Просто русских – больше всех.

 

И. – По русским прошлись как танком…

 

В. – …а вопреки всему – надо же…

 

Х. – Зерно должно упасть на взрыхленную, готовую принять его почву, услышать их призывы. Вот когда дойдут до ручки и поймут, что так больше нельзя, тогда, возможно и отреагируют адекватно. А то вот говоришь сейчас правильные вещи, а кто их слушает?

 

В. – Но нельзя не чувствовать, как что-то меняется. Церквей стало больше, молодежь стала посещать службы...

 

Х. – Обстоятельства стали жесткими, и они подталкивают людей к выводам…

 

В. – Молодежь ходит в церковь для того, чтобы задать себе и получить ответы на самые главные вопросы жизни: кто я есть? А какой я и для чего живу? А потом они берут в руки те самые нужные книги и начинают читать, и находят там для себя ответы… ведь в этих Святых Книгах расписан весь путь человека: как себя держать, как жить, кому верить, кому не верить, куда идти, кого спросить.

 

Там все написано.

 

Перейти к содержанию номера