Когда утром, в районе десяти, я набрал по мобильному генерального директора телеканала «Радость моя», чтобы известить о том, что уже подъехал к зданию телеканала и присматриваю место для парковки, услышал в ответ фразу, которая, признаюсь, смутила меня. «Да-да, хорошо, – проговорил в трубке певучий женский голос, ставший узнаваемым за последние месяцы, но который почему-то звучал сейчас шёпотом, – я, конечно, на службе в храме… но вы поднимайтесь, я встречу…» И вот это «конечно» на какое-то время ввергло меня в некий ступор. Поясню: вот уже около года каждую пятницу вёл утренний прямой эфир на «Народном радио» и прямо оттуда подъехал сейчас сюда, на Марксистскую, чтобы – как и договорились заранее – взять интервью для написания этого материала. День будний, и, получается, что я каким-то образом «проморгал» большой церковный праздник… и только немного спустя всё прояснилось. Просто на детском семейном образовательном телеканале «Радость моя» каждый Божий день начинается с Божественной же литургии, а завершается всенощной службой в храме Архистратига Михаила, где собираются сотрудники, свободные от эфира и съёмок…

Первая наша беседа – с духовником телеканала, священником Димитрием Ершовым, известным зрителям в качестве героя детских программ «Остров открытий», «Где искать Ноев ковчег» и «Что значит «променять первородство на чечевичную похлёбку» – эти вопросы, по замыслу создателей передач, неожиданно встают перед Серафимом, Ваней и Настей, и разобраться в них помогает батюшка из деревенской церкви – отец Димитрий.

Ирзабеков. Батюшка, как это случилось в вашей жизни: ВГИК и храм?

О.Д. Постепенно, постепенно… Господь призывает каждого человека.

И. Где вы трудились по окончании института?

О.Д. После окончания института один из моих друзей, с которым я учился во ВГИКе, стал священником. Ныне его нет, он умер от тяжёлой болезни… Отец Сергий Колчеев, он уехал тогда в Вологодскую область, город Никольск, на приход. Его рукоположили в священники, а я приехал ему помогать… иконы писал, и кирпичи клали, всё делали… потому как сельский приход есть сельский приход. Это недалеко от Великого Устюга, километров 160. Там я и прожил с семьёй два года, постепенно воцерковлялся. Потом вернулся в Москву. Уже в 97'м году, через пять лет после окончания ВГИКа, поступил в семинарию. На последнем курсе семинарии стал диаконом, а потом уже священником. Я не форсировал события, не торопился и не рвался всенепременно поскорее стать священником.

И. А в этом храме Михаила Архангела есть ваши работы?

О.Д. Нет, я не пишу сейчас иконы. Считаю, что это нельзя совмещать – между делом пойти написать… это ведь целая жизнь. Если иконописец, то должно быть только это. Это служение, иконопись, это особое море. Даже на уровне стилистики.

И. Мне приходилось читать и слышать о том, что если человек взялся писать иконы, то не должен писать даже портреты других людей. Потому как в процессе написания образов кисть его таинственным образом прикасается к ликам самих святых… а как возникло в вашей жизни телевидение?

О.Д. Случилось так, что я служил в Нижегородской епархии, а семья уехала в Москву, по сути, вернулись домой. Встал, естественно, вопрос с поиском работы. Мой давний знакомый отец Андрей Румянцев служит в храме Святителя Николая в Толмачах (а отец Николай Соколов, настоятель этого храма, является настоятелем и храма Михаила Архангела). Я и пришёл-то сюда поначалу не столько как священник, а как художник. Канал нуждался в творческих людях, и я пришёл узнать, может, буду полезен. И так постепенно, постепенно всё сложилось. Пути Господни неисповедимы...

В храме Михаила Архангела поют два хора, каждому из которых могли бы по-хорошему позавидовать многие приходы. К примеру, квартет «Братья» является лауреатом многочисленных фестивалей, в том числе и международных. Если, как принято говорить вслед за К.С. Станиславским, «театр начинается с вешалки», то телеканал «Радость моя» для меня лично начался с доски объявлений сразу же по выходу из лифта. И пока охранник перебирает заявки со списками гостей, успеваешь узнать то главное, чем живёт сегодня дружная приходская община, активисты которой принимают участие во многих культурных и благотворительных мероприятиях. Это и детский приют «Никита» при подмосковном храме вмч. Никиты, о котором уже писал наш журнал. Власти как-то собрались его закрыть, но помогло вмешательство различных организаций, в том числе и общины этого храма. Для приюта регулярно собираются средства, одежда, игрушки. А ещё на телеканале снято несколько замечательных фильмов о жизни «никитят». Несколько прихожан пекутся о младенцах-отказниках; оказывают посильную помощь в усыновлении и обретении семьи. Здесь обычное дело сбор пожертвований и для других детских домов, которым здешняя община присылает детское питание и необходимые вещи. Отдельного разговора заслуживают регулярные паломнические поездки. Они, как и многое здесь, происходят именно по'семейному: прихожане встречаются рано утром, прихватив с собой близких, детей и внуков, и едут знакомиться со святынями, чтобы поближе узнать историю Отечества и культуру народа...

Ну что ж, настала пора вступить в беседу Марине Юрьевне Шраменко, до поры внимательно слушавшей наш с батюшкой диалог:

Ирзабеков. – Марина Юрьевна, всё собираюсь спросить, каким это образом медицинский работник попал на телевидение? Это ведь настолько разные вещи…

Шраменко. А это вам так кажется.

О.Д. Я вот пришёл сюда как художник, а пригодился как священник (улыбается)…

И. Но это-то мне как раз и понятно, тут присутствует некая внутренняя логика. Но медсестра и телевидение! Можно предположить, что кому-то на канале вдруг стало плохо, и тут по вызову «скорой»…и потом: «Как у вас всё здорово, я тут останусь». И открыли по этому случаю медпункт. Шучу. Но ведь вы-то пришли на ТВ не лечить, не перевязывать!

Ш. Если не помру в расцвете лет и Господь даст мне дожить до пенсионного возраста…

И. …Хочу заметить только, что пенсионный возраст для женщины в России – пять десят пять лет, а это самое время расцвета личности…

Ш. …Нет, я имела в виду именно глубокую старость… всё было, конечно, неслучайно. Во-первых, безумно не люблю этого слова – медсестра.

И. Лучше – «сестра милосердия»…

Ш. Так вот, если сестра милосердия, то… дело в том, что мама моя, да и все родственники по материнской линии были врачами. И я, признаться, долго поступала в театральный институт (у нас все девочки этого хотели). Правда, из меня никогда в жизни не получилась бы актриса, но я очень хотела. Так мама мне посоветовала получить прежде профессию, пусть даже медучилище. А находилось оно за театром «Ленком», на улице Чехова. Так вот я всё это время была или в театре, или на практике. В самом училище появлялась мало. Но тем не менее, вспоминая наши практики, я ведь ещё подрабатывала в ЦИТО, в детском отделении. Детское отделение, эти детишки… и потом я выхожу замуж за телевизионщика, и он приводит меня именно в детскую редакцию… Знаете, рядом со мной всегда были дети: и в медицине, и в детской больнице, и в ЦИТО. И тут – детская редакция! Правда, это случилось позже, вначале я была администратором. Зато теперь у нас работает Наталья Владимировна, а тогда руководитель детского отдела «С утра пораньше» и мой тоже… да и не она одна.

И. Так они все перешли сюда?

Ш. Да, так это всё и получилось. Столько было в моей жизни метаморфоз, для чего-то ведь меня Господь спасал. Было так всё сделано, чтобы был такой вот телеканал. 

Телеканал «Радость моя» уникален не только на российском телевидении, но и в мире. Сегодня немало так называемых нишевых каналов, которые основываются на религиозном мировоззрении, есть множество детских каналов, а ещё семейных и образовательных, но объединить их в органичное единое целое не удавалось никому. А ведь, казалось бы, раз уж дети так любят смотреть телевизор, то, может, попробовать использовать это во благо? Их ведь нужно не только развлекать, но и воспитывать, а еще и попутно образовывать. Наилучший способ воспитания – это, как известно, игра, одно другому совсем не мешает, а наоборот, способствует лучшему пониманию. Не достаток определяет в первую голову благополучие семьи, а когда правят в ней любовь и взаимопонимание. Что чаще возникает там, где царит православное отношение к ближнему и к окружающему нас миру со всеми его проблемами и обстоятельствами. Это стало отправной точкой для разработки и создания уникальных телепрограмм, а в итоге и детского семейного образовательного телеканала «Радость моя».

Ирзабеков. А в вас живёт медработник?

Шраменко. Да, всегда.

И. В чём это выражается?

Ш. Иногда думаю о том, что, по большому счёту, я так и осталась медработником.

И. Замечательно! Это лучшее место в интервью! «Белые одежды» генерального директора...

Ш. Это было лучшее время моей жизни. Вот вспоминая работу в ЦИТО, было очень много разных ситуаций и даже смешных моментов. Но когда ты видишь этих детей, реально видишь свою помощь этим детям… Здесь я не вижу реально наших зрителей. Правда, я могу прочитать их письма, но это опять-таки субъективная оценка. Программа может им нравиться или не нравиться. Я могу сколько угодно носиться с телеканалом, считать его замечательным. А может, он вовсе другой. А там всё очень реально, вот как это яблоко – я взяла его и разломила.

И. Ну, наверное, для этого нужно определённое мужество. Как я вас понимаю! Взять, к примеру, лекции, которые я время от времени читаю. Мне так важно видеть глаза этих своих слушателей! Как в них что-то меняется, прибывает… Бывало, приедешь поздно вечером домой и ещё долго не можешь заснуть от радостного возбуждения.

Ш. Малого того, я ведь ещё окончила режиссёрский факультет института культуры, а возможности делать как режиссёр у меня нет. Как-то мне пришлось делать фильм с вашим земляком, его звали Эдик Джафаров (он умер не так давно), который попросил меня написать сценарий. А был он стрингером, военным журналистом, который прошёл все войны начиная с Афгана. Очень смелым был человеком, и, когда завязал с войной, решил сделать картину о себе самом. Фильм получился, но был настолько страшным, что ребята уходили, не выдерживая, с монтажа. Видимо, я настолько в этом варилась, что даже не понимала, что мы делаем. И недавно встретила одного мальчика, который сказал, что всё время вспоминает этот фильм «Стрингер». Эта исповедь человека достаточно жестокая; там были кадры, которые вызывали шок. Уже позже, на большом экране, я не смогла его смотреть. Но я его делала!

И. А его можно где-то посмотреть?

Ш. Возможно, на том же РЕН-ТВ, которое было его заказчиком. И когда Эдик поехал на фестиваль «Инпут» в Голландию, где взял приз, и сказал там, что автор этого фильма девочка, режиссёр детских программ, которой, видимо, надоело этим заниматься… там сочли, что, возможно, ей хотелось какого-то экстрима в жизни.

И. Это она днём делает детские программы, а по ночам!!!...

Ш. Так он мне сказал тогда, что адреналин – это самый страшный наркотик в мире. Вот это моё место – оно как адреналин. Поэтому медсестрой быть лучше.

О.Д. Вот и когда писал иконы, картины, то не видел реальных… а в священстве вижу. 

Проект «Тайна русского слова. Заметки нерусского человека» награждён дипломом XIV Международного фестиваля православных кино-, теле- и радиопрограмм «Радонеж–2009»

Ирзабеков. Хочу поговорить о радостном событии на телеканале, чему стал свидетелем – это появление фильма «Щенок». Возможно, он покажется комуNто наивным, но вот мне понравился, он ведь сделан для детей и о детях. И, что немаловажно, он очень нравится этим самым детям и даже моей почти шестнадцатилетней дочери и её подружкам. Как аргументировал некогда один священник во время дискуссии о том, какая из религий лучше: в православном храме нравится детям. Это направление будет вами продолжено?

О.Д. Вы имеете в виду кинематограф?

И. Да, создание фильмов для детей. Ведь сегодня для них ничего не снимается!

О.Д. Будут деньги – будут фильмы. Это вещь затратная. Почему у нас так мало снимается кино для детей? Это очень затратно и проносит мало финансовой отдачи. А людей, готовых тратить на это деньги, нет.

И. А почему вложенные в эти фильмы затраты не возвращаются?

О.Д. Потому как детские фильмы никогда не окупаются. Это ведь не блокбастеры типа «Один дома» или «Гарри Поттер». Это совершенно другое кино.

Ш. Знаете, мы как раз заканчиваем делать документальный фильм (рабочее название «Это детское кино») о проблемах детского кинематографа, в ходе которого брали интервью у Бурляева, Нечаева, многих интересных людей. И встал другой вопрос – а никто не хочет снимать детское кино, никто не хочет работать на детском телевидении. Меня пригласил на ток-шоу в институт ГИТР, посвящённое детскому телевидению: это один из немногих институтов, который готовит специалистов для ТВ. Мы долго там разглагольствовали, а потом я и говорю: «Вот здесь выпускной курс режиссёров. Скажите, а кто из вас пойдёт работать на детское телевидение?» Представьте, ни одной поднятой руки. Вот так. «Тогда зачем, – спрашиваю, – вы всё это устроили? Вы что хотите у нас узнать?» Понимаете, им это неинтересно, им это не нужно!

И. Так и быть, признаюсь вам, как на духу, что всякий раз, когда смотрю «Шишкин лес», ваши передачи с куклами в, втайне мечтаю в них поучаствовать.

О.Д. А что, надо вас пригласить. Вы детям сможете наверняка что-то интересное рассказать.

И. Знаете, у меня был замечательный прецедент в позапрошлом году, в Братске, когда после большой интересной лекции о языке в университете, заехал к первоклассникам. И всё потому, что местный благочинный «спровоцировал», слабо, говорит, после студентов к малышам? Это была незабываемая встреча, оказалось, что нашим деткам всё это тоже чрезвычайно интересно. Проблема в ином – как с ними об этом говорить. Вспоминаю, как во время первой нашей с вами встречи, Марина Юрьевна, вы обмолвились о том, что набираете курс, чтобы самим растить кадры, которые хотели бы работать с детьми. Это ведь абсолютно новое начинание.

Ш. Это действительно беспрецедентная ситуация. Мы и в самом деле набрали курс и будем их учить. Были экзамены, мне пришлось читать присланные работы. Есть очень любопытные люди. Будем читать интересные предметы. Хотели бы пригласить вас, если бы вы не против.

И. С радостью! Ведь они будут иметь дело со словом…

Ш. А ещё будут проходить у нас практику.

И. Вы намерены готовить их именно для себя или вообще?

Ш. Нет, именно для себя. Это будет около десяти человек. Потому как больше – это не реально.

И. Как бывший «большевик», хочу спросить: а не было планов учить вообще, стать неким учебным центром?

Ш. Вы задаёте прямо провидческие вопросы. Сейчас идёт разговор об основах православной культуры, громко развивается эта тема. Но ещё до того, как она возникла, Синодальный отдел религиозного образования и катехизации признал многие наши программы, такие как «Доброе слово», «Закон Божий», «Шишкин лес», образовательными для гимназий, школ, детских садов и рекомендовал их для этих детских учреждений. На сегодняшний день совместно с Фондом поддержки православных СМИ мы стараемся соединить наши передачи с этой методикой и создать курс. Правда, для этого нужно время и усилия.

И. Итак, православному телевидению быть?

Ш. Конечно, быть!

«Мир Вам! Прошу принять отзыв. Наша семья живет в г. Долгопрудном Московской области (пять человек). С большим духовным наслаждением пьем нектар Вашего канала. По-доброму завидуем вашей самой лучшей в мире, «священнической» работе. Какие вы все молодцы! Какие народные герои, прямо-таки Минины-Пожарские ваши учредители! Какие мудрые у вас духовники! Так держать! Расширяйте сетку вещания и прорастайте активнее в Интернет в части взаимодействия с аудиторией»

И. Не будем закрывать глаза на то, что есть православные люди, и их немало, относящиеся резко отрицательно к телевидению вообще. Мне они напоминают тех сидельцев, что, помнится, ушли под землю и так «спасались». И если даже предположить, что какая-то (весьма немногочисленная) часть православных людей откажется от телевизора, то его не перестанут смотреть миллионы наших с вами соотечественников. Наверняка надо дать им альтернативный продукт.

Ш. – Это, как мне кажется, ханжество. Разве станет от этого жизнь лучше? Всё равно сталкиваешься с этим каждый день, с тем, что показывают в телевизоре. И отгораживаться, закрываться от этого нельзя. Наша задача и состоит в том, как говорил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл на встрече с молодежью, чтобы не запрещать, а дать такой объём знаний и мировоззрения, чтобы они сами решили для себя – следует им это смотреть или нет. Что за этим будет стоять для них? Вот этим-то мы и занимаемся. Что такое свобода? Это объём знаний. А если он знает только то, что вот выпьешь пиво и будет тебе всё… ему, получается, и выбирать-то не из чего.

О.Д. Не научиться убегать из этого мира, а научиться в нём жить. Потому как человек либо вообще исчезает из этого мира, и никак не соприкасается с ним, либо живёт здесь, в этом обществе.

Ш. Мы живем здесь, и надо адаптировать детей в этом обществе, правильно расставить акценты.

О.Д. А так можно выбросить телевизор, запретить читать книги и вырастить такого вот Маугли. Я знал священника, который, придя освящать квартиру, заливал святой водой телевизор, чтобы там всё замкнуло. И вот однажды пришли дети, группа младших школьников, в храм, а он произносит проповедь (такой заводной!): «Дети, а давайте все вспомним теперь телевизор. У него сверху антенна стоит – на что похожа?» Все кричат: «На рога!» Он: «А ножки у него на что похожи?» Те: «На копыта». «Вот, – продолжает батюшка, – а провод торчит сзади, на что он похож?». «На хвост!» – кричат дети. «Вот, не пускайте беса в дом!»

И. Сегодня, правда, нет ни ножек, ни антенны, и вообще под это описание может подойти и корова… а давайте-ка я расскажу вам историю, которую услышал несколько лет назад в одном небольшом городке в Костромской области. Итак...

ПРИТЧА О ТЕЛЕВИЗОРЕ

В одной из поездок по Костромской области довелось мне услышать эту историю о некоем священнике. Пастырь этот был известен тем, что не упускал ни одной возможности, чтобы не заклеймить позором телевидение. Причем, как рассказывают, для него не имело никакого значения, по какому поводу собрались ныне в храме прихожане, какой такой праздник отмечают: в каждой его проповеди, в каждом слове сквозило прямо'таки клокочущее негодование по поводу этого информационного бича нашего времени.

Так вот, рассказывают, приближается Великий пост, и наступает Неделя мытаря и фарисея. Народу в Божьем храме битком. А вот наконец и та долгожданная минута, когда батюшка с напрестольным крестом в руках выходит на амвон, дабы произнести воскресную проповедь. Паства затаилась и ожидает в полной тишине. У многих, как мне поведали, даже появилась мысль: интересно, а скажет ли что-нибудь батюшка о телевизоре на сей раз. Повод'то, как ты ни крути, абсолютно неподходящий: новозаветная притча о ветхозаветных временах… нет, телевидение тут никак, ну никаким боком не подходит. Батюшка же тем временем уже приступил к повествованию о хорошо известном для церковных людей событии. И пусть минуло два тысячелетия, оно сохранило свою первозданную свежесть и неподдельный интерес даже и для тех, кто не в первый и даже не во второй раз внимает ему. «Итак, в день субботний, как и было положено по Закону, в ветхозаветный храм пришли двое – мытарь и фарисей», – раздалось между тем под сводами храма. И тут наступила довольно значительная пауза, после которой батюшка повторил только что им сказанное, но только с некими угрожающими нотками в голосе, добавив при этом, что фарисей гордо встал у «царских врат», а вот мытарь смиренно притулился у «свечного ящика». «Вы слышите, – грозно обратился он к затихшей своей пастве в третий раз, – и мытарь, и фарисей в свой свободный от трудов день – оба – пришли в храм. А сейчас они оба сидели бы дома и смотрели телевизор!»

Знакомясь с сотрудниками телеканала, не встретил никого, кто оказался бы неинтересным. И тем не менее беседа с главным редактором детских программ Ольгой Алексеевной Мошаровой заслуживает того, чтобы привести её наиболее интересные фрагменты:

Ирзабеков. Не скрою, ваш телеканал – одно из самых интересных явлений моей жизни последнего времени. Представьте, погожим весенним днём я получил письмо от шеф-редактора Елены Ковалёвой с приглашением к сотрудничеству, и стоило мне здесь появиться, как стал – почти одновременно – трудиться аж с тремя режиссёрами. Поначалу Елена Подмагурская сняла обо мне ролик из серии «Божьи дети», чуть позже с Николаем Чуевым приступили и на сегодня завершили видео-фильм о святителе Луке (Войно-Ясенецком) «Встреча со святым», где ваш покорный слуга дебютировал в роли соавтора сценария и ведущего. А с режиссёром Татьяной Тарасовой трудимся над авторским циклом «Тайна русского слова», выпуски которого регулярно появляются в эфире и, как оказалось, сразу же нашли своего зрителя. Удивительно, но первая запись в моей трудовой книжке в далёком 1971 году – помощник режиссёра на ТВ, в редакции литературы и искусства...

Ш. Всё возвращается на круги своя…

И. Похоже, что да. А что лично для вас этот телеканал?

Ш. Хочу начать с того, что сюда меня привёл Промысл Божий. И своё пребывание здесь расцениваю как милость Божию ко мне. Потому как всю жизнь проработала на передаче «Спокойной ночи, малыши!»

И. Самая добрая передача на свете!

Ш. Но уже в конце 90'х, когда я начала воцерковляться, стала испытывать такие разительные контрасты с тем, что видела на телевидении в Останкино, и своим субботним и воскресным пребыванием в храме, что мне там стало трудно находиться. Что такое ТВ конца 90-х годов? Всё то, что вы видите на экране, присутствует там в концентрированном виде. Этот дух стал для меня невыносим. Я задыхалась и даже не молилась, а, видимо, Сам Господь узрел, что невозможно… и тогда раздаётся звонок и наш ведущий Юрий Григорьев, актер, который в своё время долго вёл передачу «Спокойной ночи, малыши!», сказал, что вот собирается несколько человек для создания похожей программы, но совершенно иного духа, православного. Признаться, поначалу я отнеслась к этому с некоторым недоверием – и былоот чего. И тогда я побежала к своему духовнику, иеромонаху, и говорю, что мне надо принять какое-то решение. И он меня не благословляет, потому как это новое дело и вообще непонятно во что выльется – так лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе. А мы тем временем уже начали снимать пилотные программы, этот наш «Шишкин лес». И я таки «выклянчила» у него это благословение! И тут начали происходить чудеса. Под нас, под новую программу «Шишкин лес», стало покупаться дорогостоящее оборудование, стали обустраиваться студии, монтажные. Причем технический уровень того, с чем мы здесь начали сталкиваться, намного превышал останкинский! И мы начали верить в то, что всё это возможно.

И. Мечта стала материализоваться…

Ш. Да. Господь собрал здесь таких людей, что образовался совершенно удивительный коллектив. Все мы с огромной радостью неслись каждый день на работу. Нагрузка у нас была чрезмерная, работали по 14–16 часов в сутки. Представьте, когда мы показали пилотную программу и нам сказали, что это хорошо и можно ли сделать так, чтобы в сутки выходила не одна, а две программы, мы ответили, что можем. А потом их стало три…

И. Девяносто программ в месяц?!

Ш. Да. И всякий раз по оригинальному сценарию. Правда, спустя 4–5 месяцев у нас появилась возможность это повторять. А первы несколько месяцев – это было нечто! Но мы были так вдохновлены, нам так всё это нравилось, и мы чувствовали, что Сам Господь нам помогает. Это был настоящий праздник! И праздник этот, в общем, продолжается, потому как нам очень нравится то, что мы делаем.

И. Вообще, какая радость – каждый Божий день начинать с храма. Да, это счастье может только присниться!

Ш. Да, но присниться оно может только тому, кто способен его оценить...

Рассказ о телеканале «Радость моя» хочется увенчать удивительными словами, произнесёнными в середине 60-х годов прошлого века Сергеем Владимировичем Образцовым, человеком, преданным искусству и детям: «Будь проклят телевизор – пропагандист порнографии и насилия! Да здравствует телевизор, несущий людям знания, радость, дружбу, объединяющий во времени города, страны, нации; впитавший в себя все виды искусств: литературу, музыку, театр, кино, пластику, художников!»

Такое телевидение есть!

Фазиль ИРЗАБЕКОВ, в Святом крещении Василий

Перейти к содержанию номера