Так уж случилось, что с московским храмом Знамения Пресвятой Богородицы за Петровскими Воротами, построенным «государевыми людьми», стрельцами, ещё в XVII веке, меня знакомила матушка Галина. Моё первое посещение этой древней церкви (а звали давно) совпало с отпеванием старейшего члена общины Алексея Дмитриевича Понсова, талантливого художника, появившегося на свет Божий в 20-м году прошлого века. Увы, мне не довелось познакомиться с этим удивительным человеком, жизнь которого, глубоко убеждён, заслуживает отдельного захватывающего повествования. Достаточно сказать, что в 1926 году отец его – сын церковного старосты – стал старостой храма Малого Вознесения вплоть до его закрытия. Так вот, в 1931 году, лишённый всех прав, или, как тогда было принято выражаться, «с волчьим билетом», этот удивительного мужества и благородства человек приютил у себя в доме митрополита Трифона (Туркестанова). Известного владыку в ту пору выгнали с государственной квартиры, и, понятно, многие попросту боялись даже пригласить его в гости. В гостеприимном же доме Понсовых он прожил до конца своих дней. Позже Алексей Дмитриевич напишет об этом замечательном служителе Матери-Церкви в книге «Любовь не умирает», изданной Издательским советом РПЦ в 2007 году. Для тех, кто, возможно, впервые открыл для себя имя владыки Трифона, горячо советую познакомиться с написанным им акафистом «Слава Богу за всё», поразившим когда-то автора этих строк. И вот – как и многие прихожане нового для меня храма – участвую в отпевании одного из любимых духовных чад владыки. Но обо всём этом мне поведали потом, за чаем в трапезной. Тогда же, помню, меня поразил чеканный, благородный (такая редкость по нынешним временам!) лик – именно лик – лежащего в гробу почтенного старца. Автору этих строк, не один год трудившемуся в храме и бывшему свидетелем отпевания десятков различных людей, не внове была ситуация, когда в первый и, получается, в последний раз видишь человека, душа которого уже отлетела к Богу, но тем не менее что-то вполне ясное можешь сказать о нём. Так было и на сей раз. Позже поделился этими наблюдениями с настоятелем храма, протоиереем Александром Трепыхалиным, и батюшка согласился с этими моими словами.

Тогда же, сразу после обряда отпевания, начавшегося тотчас после Божественной литургии, батюшка, не выпив даже чаю, поехал с похоронной процессией на кладбище, чтобы предать промёрзшей Московской земле тело своего давнего, горячо любимого прихожанина.

И вот неспешно перемещаюсь по просторным пределам древнего храма, водимый матушкой Галиной, красивой и статной – под стать супругу – уроженкой сказочной Муромской земли, которая увлечённо рассказывает гостю о каждой мелочи, и тогда за каждым малозначимым (но только на первый взгляд!) штрихом вдруг явственно проступает далёкая эпоха. А храм-то удивительный, на загляденье, с высокой изящной колокольней, увенчанный одиннадцатью высоченными куполами! Только не тщитесь увидеть его с респектабельной Петровки, не разглядеть вам его ни с шумного ныне Петровского бульвара, ни со Страстного, как ни тяните шею. А вы всё ж догадайтесь, сверните в соседний Колобовский переулок, и тогда вас с головой накроет самая что ни на есть нечаянная радость – изумлённому взору вашему откроется вдруг во всей своей небесной красе древняя Богородичная церковь.

Осмотрев старинные иконы в приделе Всех Святых, каждая из которых со своей неповторимой историей, мы постепенно перешли в придел Преподобного Сергия Радонежского, на стенах которого кое-где сохранились отдельные фрагменты  уникальной живописи. В своё время его расписал известный художник Е.П. Пашков по эскизам своего знаменитого учителя, великого русского художника М.В. Нестерова. Но самое удивительное открытие ожидало в центральном приделе храма, в котором милостью Божией (потому как ничем иным этого не объяснишь) на большой высоте сохранились фрагменты первоначальной росписи. Это ли не чудо?! И всё же надо признаться, что взгляд гостя, пытливо скользящий по древним стенам, вряд ли смог разглядеть многое из увиденного впервые, когда б не на редкость толковые пояснения матушки, которые не только не мешали гостю не спеша наслаждаться старинными фресками, но и помогали увидеть главное, не упустить ни одну замечательную деталь. Тогда-то и получил я урок, подвигнувший меня позже написать эти строки. Помню, как рассматривал огромную фреску, изображающую Рождество Богородицы, на самом верху левой стены, изрядно попорченную временем и недобрыми людьми. И тогда матушка Галина поведала мне историю, которая заставила меня задуматься о чём-то важном в своей жизни. 

…Как-то пригласили в храм известного московского церковного реставратора. Пройдя по его многочисленным помещениям, он остановился там, где стоял ныне ваш покорный слуга. И тогда матушка поведала ему о своём удивительном наблюдении, сделанном недавно. Когда в церкви возвели леса, бесстрашная уроженка славного Мурома вскарабкалась по ним к самому верху стены и, внимательно разглядывая фреску Рождества Богородицы, была поражена тем, как аккуратно и со всяким тщанием, что называется любовно, были выписаны на ней реснички Пречистой, Которая изображена была на ней младенцем, только появившимся на свет. Видимые здесь, на большой высоте, они – реснички эти – были совершенно неразличимы снизу. И тогда для чего, спрашивается, они так скрупулёзно запечатлены кистью богомаза? Вот этими-то своими мыслями она по простоте (и поразительной чистоте) душевной и поспешила поделиться с маститым искусствоведом. На что получила ошеломивший её ответ, суть которого заключалась в том, что тот давний иконописец писал для Бога, который в отличие от нас с вами зрит каждую ресничку. И, от себя добавлю, слышит каждую ноту. Вот такая история...

Случилась она со мной в канун Рождества Христова, когда ещё набирала силу необычайно снежная в этом году московская зима; сейчас же, когда пишу эти строки, даже грязные лужи, кажется, не могут скрыть ликования апрельского неба. А вот надо же, всё думаю об этом, всё не даёт мне эта история покоя. И, знаете, это ведь хороший непокой. Только бы подольше он не проходил. Искренне желаю, чтобы им заболел и ты, мой дорогой читатель. И чтобы каждое начатое нами дело обязательно проходило через душу и сердце, неважно какого оно масштаба. Ибо для Владыки Вселенной каждое наше дело – воистину вселенское.

А если делаем не для Него – то зачем?!   

ИРЗАБЕКОВ Фазиль Давуд-оглы

Перейти к содержанию номера