Земля перестала быть тихой, перестала и радоваться, не хочёт больше любить и ублажать опостылевшее стадо, собравшихся воедино скотов и обезумевших людей. Хочет сбросить с себя непосильное бремя ненависти, презрения, и рабства. Земле нужен покой и свежий воздух, любовь и песенность, радость и светлая вера, надежда и здоровье. Земля ещё не устала мучиться каждый год в родах, но просела от непомерной тяжести молодых гробов, от войн и нужды, от обилия густой крови. Смывают дожди гарь и боль с зеленого её покрова, с золотистого осеннего царственного ковра, укрывают её поля и дубравы белые морозные снега, но боль появляется вновь и вновь. Земля устала жить по-старому. Когда же придёт молодая беззаботная, весёлая, трепетная, со свежестью чистого ветра, буйными водами и необузданными ледоходами весна? Когда засияют бриллиантами на молодых её травах тёплые дождинки и холодные росы? Когда зардеют на её щеках ясные утренние зори? Когда гарь и дым человеческого безрассудства отступят и уйдут в небытие? Господи! Верни нам землю!

+ + +

Плачет мать над пустой колыбелью. Ищет в ней вчера рожденное чадо. Нет чада. Унесли его птицы и ветры в дальние страны, отдали его в чужие руки. Добрые руки или холодные никто не знает. Веки набухли, слёзы прогоркли, текут они реками в дальние страны. В такие далекие, что не видно их ниоткуда. Только небо сияет на мать у пустой колыбели бездонным синим светом. Оно-то знает, куда уходят дети от матерей, которые крепко спят по ночам, а проспав всё на свете, горько плачут.

+ + +

Морская раковина поднялась со дна белого моря, подплыла, будто лодья, к песку золотому на берегу и уткнулась гладеньким носиком в его прозрачные белёсые зубчики. Присела на песок чайка и спросила раковину:

- Далеко ли путь держишь, сестрица?

- Не ведаю, где конец у воды или берега. Может, знаешь, куда придёт последний корабль осенью? В ту гавань и я, пожалуй, наведаюсь. Вестей хороших наслушаюсь и поплыву в свою глубину бездонную копить тишину и музыку, на рыб угрюмых смотреть и веровать, что весной доплыву до берега.

Ответила чайка кричащим голосом:

- Нет кораблей у нашего берега, только волны бегут из моря огромного и уносят песок и мысли в далёкие вечности. К небесам ли, к лесам или в море обратно белое, человека спросить бы надобно, но где его взять-то на пустом берегу.

+ + +

Оскудела под осень лесная поляна. Плачет белыми слезками надорванный желтый листочек. Провожает в последний путь своих сотоварищей: «Никогда нам больше не встретиться, никогда не прыгать под буйными порывами ветра и не греться на весёлом летнем солнышке». Грустно листочку.

Подошла маленькая девочка вытерла листик: «Не плачь, пойдем с тобой грибы собирать». Взяла листик с собой и унесла с осенней полянки. Может, положит его в книжку, засушит и будет вспоминать потом, откуда у неё он, да так и не вспомнит. А может, придёт домой и выбросит его как ненужный мусор. Капает дождик, мокнет пожухлая трава, падают отжившие листья на землю. И только высоко-высоко над головой могучая зелёная ель обнимает огромными колючими лапами все небо и молчит. Много веков молчит обо всём на свете. Только мне иногда о тайнах рассказывает. Я их слушаю и храню в своем сердце. До времени.

+ + +

Возле церкви растут ромашки. Пушистые махровые листики протискиваются сквозь щели в каменной кладке и обрамляют зеленым бархатом весь подклет храма. Ромашки тут необычно высокие и чистые. Прижимаются они к стенам, будто прислушиваются к молитвам и пению. «Да святиться имя Твое, Да приидет Царствие Твое…» - басит дьякон. «Да будет Воля Твоя» - подхватывает ветер и уносит к небу, потом затихает, и молитва, будто манна небесная, ниспадает на землю, ложиться ровным покровом на речную гладь и ветви сирени возле храма. «Яко на небеси и на земли» - несётся из узких церковных окон. Ромашки подымают свои длинные реснички и долго-долго задумчиво смотрят ввысь, толи на людей, толи на небо. Наверноё, и они молятся, только по-своему, врастая в щели храма, прижавшись к стене его, как младенец к щеке материнской, самой доброй, тёплой и надежной.

+ + +

Текут облака над землёй, медленно, величественно, свободно, отражая все её образы: птиц, зверей, леса, моря, реки, людей, купола, кресты… Можно перечислять без конца. Иногда откроется посредине облака окно, и такая сквозь него глубина небесная! – Глядишь, глядишь, будто врата неба для тебя отворились. Но только стоит отвлечься на какую-то земную мысль - глядь! - а врата исчезли, медленно заволокло их лёгкое облачко, ушли они от тебя.

Спокойно, широко текут над нами воды небесные, да и куда им торопиться, небо огромно, земля бесконечно круглая. Лети, плыви, удивляй народ небесное воинство.

Вот будто огромная гора белейшего снега надвигается. Так бы и окунуться в неё, насладиться прохладой и чистотой, а потом поплыть над землей с нею вместе. Да куда там!

А душа просится ввысь. Ну, хоть бы самое маленькое облачко опустилось, подхватило тебя и понесло в неведомое бытие.

Плывут облака над нами, несут спасение земле. И не по воле человеческой, не по скудоумному разумению, а по воле великого Творца совершают они свое чудное служение.

Взгляд человека может подняться выше любого дома, дерева, горы или башни, но не выше неба.

Небо гонит облака,

Очищая путь для взгляда.

Вот звезда издалека

Вышла, словно из засады.

Посмотрела свысока

И закрылась легким пухом.

Над землёю облака

Мне протягивают руки.

Людмила Кудрявина

Источник изображения: Яндекс-фото