Крещение. День рождения Михаила Ножкина. Ему 75. Колонный зал Дома Союзов. Аншлаг. Правительственные телеграммы, награждения, выступления "великих" и облечённых властью, артистов, друзей, делегаций... А он, разволновавшийся поэт с гитарой, казалось бы, этого всего и не замечает, говорит своё, самое важное для нас: "Одни живут только от зарплаты до зарплаты, депутаты - от выборов до выборов, а у поэтов другой жизненный диапазон, они живут от вечности до вечности".

Вдумайтесь только! - сколько может вместить душа поэта!

И среди этой светской роскоши Колонного зала я вдруг вспомнила другого поэта - Николая Рубцова, который, предвидя свою смерть, написал: "Я умру в крещенские морозы..." Так и случилось. Николай Рубцов был убит 19 января 1971 года. Когда-то, очень давно, еще будучи студентками, мы с подругой, поэтом Светланой Максимовой, отправились в Вологду на новый год "к Рубцову". Его уже тогда не было в живых, и мы решили побывать на его могиле, чтобы поздравить, хотя бы так, прекрасного русского поэта с Новым годом. Тогда еще не было в Вологде памятника Рубцову в исполнении Вячеслава Клыкова, но уже вышел в свет очередной сборник стихов Николая Рубцова "Подорожники", составленный В. Коротаевым и отрецензированный Вадимом Кожиновым.

Добравшись уже к вечеру до нового вологодского кладбища, и с большим трудом найдя место захоронения Рубцова, мы вдруг обнаружили, что могилы-то как будто бы и нет, а там, где она должна быть - огромная гора снега, который, как видно, свозили сюда со всего кладбища. И такая обида и горечь за всю нашу русскую поэзию, ее беззащитность, беспризорность, никому ненужность и огромную талантливость, старательно зарытую "доброжелателями" горами снега, нахлынула, что мы со Светой приникли к этой огромной снежной куче над могилой любимого поэта, и обливаясь слезами, буквально завыли от боли и бессилия. Наверное, никто и никогда так Рубцова не оплакивал после его кончины. Тогда у меня родились первые строчки стихотворения, которое целиком написалось намного позже: 

"Как много нас уходит одинокими,
Потерянных, забытых, не родных.
Нас, в вечности пульсирующих токами,
Как звёздами средь высей голубых.

Там, в вечности, собравшись хороводами,
Поём все ту же песню - о любви.
И вторят храмы золотыми сводами:
"Вселися в ны…" и в путь благослови.

"Очисти ны…" и ливнями широкими
Теплом на землю, Господи, пролей!
Как много нас уходит одинокими!
Как много в мире брошенных полей.

Оставили цветы на могиле поэта, вернулись с последним автобусом в город. В гостинице полночи читали наизусть стихи Рубцова, а потом пошли бродить по спящему, тихому городу.

Светлая, совсем белая ночь, и мороз. Остановились у старого двухэтажного деревянного дома. Гладим шершавые стены, надежные, тёплые, родные, вечные. Вдруг из-за угла медленно выходит огромный чёрный кот, а за ним маленькая сгорбленная старушечка. Увидела нас, немного ошеломлённых, подошла и, ничего не расспрашивая, сразу позвала к себе в этот большой двухэтажный дом.

- Как хорошо, что вы здесь оказались! У меня столько пирогов напечёно, а есть некому, одна живу, недавно сына похоронила, сегодня вот поминки, пойдёмте, пойдёмте!

- И у нас сегодня были поминки, бабушка!

Казалось, что она нас и не слушала, а всё говорила, говорила, угощала, наливала чай и радовалась. Просто радовалась счастью не быть одной. Сразу вспомнились строчки стихотворение Никлая Рубцова «Русский огонек»:

«За всё добро расплатимся добром, 
За всю любовь расплатимся любовью…»

И еще:

«…Горишь, горишь, как добрая душа, 
горишь во мгле – и нет тебе покоя…»

  
Милая, добрая, чистая, светлая вологодская земля, гостеприимная, Божья, Рубцовская.

А через несколько лет, тогда я работала в журнале "Слово", к нам в редакцию пришла убийца Николая Рубцова Людмила Дербина и принесла свою рукопись о том, как она задушила поэта. Она села возле моего стола, отмотавшая свой срок за убийство, вроде бы раскаявшаяся, но какая-то потерянная, чёрная изнутри, сама себя съевшая, страшная, обездушевшая, похожая на Иуду, только в женском обличье. Ведь она клялась, что очень любила Рубцова. Я встала и ушла. Слезы душили, как будто пальцы убийцы впились и в моё горло.

Рукопись её была в журнале опубликована. Но журнал, толи после этой публикации, вернее полученной от неё «чёрной печати», толи из-за других жизненных перетрубаций, как-то быстро сошел на "нет".

У каждого поэта, единственного в своём роде, определенная свыше судьба и предназначение – будить всё самое лучшее в человеке, не дать ему уйти в вечность пустым и омертвевшим.

А в Колонном зале Дома Союзов творческий вечер Михаила Ножкина. Наверное, это слишком большая ответственность - родиться в день Богоявления. И особое призвание - нести всю свою жизнь, "от вечности до вечности", правду Божию людям. Будь то фильмы, пьесы, песни, стихи.

"…Мы пол-Европы по-пластунски пропахали,
и завтра, завтра, наконец - последний бой!
Еще немного, еще чуть-чуть,
Последний бой, он трудный самый..."- поёт Ножкин свою всенародно любимую песню.

И в знак признательности - море цветов на сцене.

Кода-то певица Евгения Смольянинова, в разговоре, сказала мне, что цветы - это знак присутствия Бога на земле. И я с ней совершенно согласна. 

С днем Вашего рождения уважаемый Михаил Иванович! Храни Вас Господь и дальше, для нас и для всей России! Примите и мой скромный дар: 

А смерти нет. Есть просто небеса.
И небом переполненные воды.
И там, вдали притихшие леса,
И белых храмов каменные своды.

Все воедино в мире сведено:
Свеча и Слово, и молитвы крылья,
И покаянья чистое зерно
В духовном урожае изобилия.

И зрение обретшая душа,
Готовая взлететь и не разбиться.
А смерти нет. Есть просто Небеса
И Лик. И Имя Божие Святится.

Людмила Кудрявина

Фото - 1. Михаил Ножкин в роли князя Бориса Голицына, х/ф «Юность Петра»

2. Николай Рубцов (www.liveinternet.ru)

3. Голубой огонек 9 мая 1975 года. Михаил Ножкин поет свою песню "Мы так давно не отдыхали..."