В далеком море плавала маленькая белая рыбка. Ловила себе рачков, бегала наперегонки с веселыми подружками, пряталась в глубоких каменных норках, пережидая бурю, дразнила неуклюжих крабов. Словом, жила себе и жила.

 
Но однажды услышала она от старой тёмной рыбины, что живет на самом глубоком дне, где даже летом вода холодная-прехолодная, удивительную историю. Та поведала изумлённой малышке о том, что есть, оказывается, на свете, но только далеко-далёко отсюда, удивительная страна. И зовется эта страна – Африка. И что это и не страна вовсе, а целый мир, воистину волшебный. И рассказать о нём простыми словами просто невозможно, даже если ты старая мудрая рыбина, немало повидавшая на своём долгом рыбьем веку. И что остаётся только мечтать увидеть её – до того в этой неведомой Африке всё замечательно!

Белой рыбке сразу же захотелось попасть туда, в этот сказочный край и она закричала что было сил: «В Африку! Африку! Хочу в далёкую любимую, прелестную, чудесную Африку! Аф – ри – ку!!!»…

 
…ты вот, Томочка, хихикаешь потихонечку, смеёшься надо мной, мол, даже такие маленькие дети как ты и то знают, что рыбы не умеют разговаривать, а тем более кричать, да ещё изо всех сил. Поверь мне, доченька моя любимая, что это не совсем так, поверь на слово. Я просто убеждён, что рыбки преотлично разговаривают, смеются, плачут, кричат и даже шепчутся, - совсем как мы с тобой, доча. Просто большинство людей не слышат этого потому, что давно уже живут не в воде, сами же, к сожалению, любят так громко говорить, да ещё перекрикивая друг дружку – где уж тут услышать, о чем шепчет маленькая вертлявая рыбешка своей очаровательной подружке...     

Знаешь, некоторые люди всё же слышат рыб и понимают их мудреный язык. Если ты умеешь по-настоящему хранить страшные тайны, то поведаю тебе по большому секрету, что и у твоего папы это когда-то здорово получалось. Обещаю научить тебя этой счастливой способности, если ты ,конечно, сама этого пожелаешь и будешь стараться. К слову, эту самую историю я вовсе не придумал. Ёе мне поведал жирный увесистый карп, которого я купил в магазине «Живая рыба» в прошлый четверг. Помню, не успел ещё с продавцом расплатиться, как он, слегка покачиваясь на весах, судорожно шевеля большими жабрами и вращая выпуклым розоватым глазом, уже требовал от меня страшной морской клятвы сохранить ему жизнь в обмен на одну очень интересную историю.

Я, доча, как и ты, считаю, что хороший рассказ на любых весах мира перевесит самую вкусную рыбину, а потому поспешил громко вскрикнуть, прижав правую руку, в которой была зажата потная трёшка, к левой груди в ритуальном жесте: «Клянусь трезубцем великого Нептуна, и усами его, и бородой!» После чего подхватил моего будущего рассказчика и на глазах у изумленной очереди покинул магазин и что было сил помчался к морю. Так что окончание этой, и в самом деле, поразительной истории твой папа дослушивал на нашем приморском бульваре, сидя у самой кромки и утирая набегающие то и дело счастливые сладкие слёзы...

…Итак, если помнишь, мы оставили белую рыбку в тот самый момент, когда она закричала так громко, что разбудила одну древнюю водоросль, что проспала в укромном уголке глубокого тёмного дна целых сто лет без каких-то двух дней. Та необычайно рассердилась и хотела бы больно шлёпнуть озорницу жилистой зелёной лапой, да только куда ей, мохнатой, поспеть за нашей быстроножкой, или правильнее будет сказать, быстрохвосткой!

Долго ещё ворчала она, растревоженная, пока не забылась очередным столетним сном, а белая рыбка была уже далеко-далеко отсюда. Не поддаваясь усталости, прогоняя голод и сон, она быстро-быстро била своим маленьким белым хвостиком по воде, которая с каждым днём становилась все теплее и теплее. Один только разочек вспомнила она, что, уплывая, не попрощалась со своими подружками и той старой тёмной рыбиной, что обитает на самом глубоком непроглядном дне теперь уже очень далёкого зелёного и холодного моря. Что и говорить, непросто приходилось ей в пути: и акулы зубастые попадались, и чудовища морские и страшные хищные рыбы. И ведь каждый норовил её съесть. Бедняжка! Она ведь, - ты не забывай, – была почти совсем ребёнком.

Настал момент, когда силы и надежда, казалось, навсегда уже покидали её, но она проснулась как-то тихим утром, качаясь на тёплой волне, устало приоткрыла глазки и чуть не задохнулась от восторга. И пусть белая рыбка никогда не видела её, она сразу же поняла, что это и есть та самая сказочная Африка. Да и как было этого не понять ?! Вокруг неё тихо плескалась синяя-пресиняя вода, над головой от края до края блистало небо самого радостного цвета и раскалённое добела солнце весело хохотало во всю свою жаркую глотку. На желтых песчаных берегах качались гигантские зонтики пальм, по которым бегали, раскачиваясь и громко покрикивая, тысячи развесёлых мартышек. А ёще выше и ещё громче кричали, перекрикивая и передразнивая друг дружку, стаи разноцветных попугаев, словно кто-то подбросил высоко в воздух огромный пестрый букет самых диковинных цветов, и они чудесным образом повисли в небе, порхая. Жаль, конечно, что нас там не было!

Прожорливые мартышки постоянно жевали что-то вкусное. Это они ели, да нет, не ели, а попросту уплётывали за обе щёки несметное количество спелых бананов. Налакомившись вдоволь, они озорничали, швыряя теперь друг в дружку зрелые плоды, и они падали иногда в прибрежную воду. Никогда в своей жизни белая рыбка не пробовала ничего вкуснее. Она откусывала ароматную мякоть крошечными ломтиками, закрывала глаза, и лакомство таяло у неё во рту. О, это было блаженство!

Боже, а сколько рыб здесь плескалось, и самых разных цветов: черные, красные, оранжевые, розовые, пёстрые и даже полосатые, а иные отливали такими горячими цветами, что казалось – только дотронься и обожжёшься. Эти красавицы сразу же приняли белую рыбку в свою весёлую кампанию. Целыми днями они резвились в теплом ласковом океане, не ведая печали и забот. Да и о чём можно было заботиться в стране, где всегда так много солнца, и где никогда не бывает ни грустной осени, ни холодной зимы, ни зябкой весны, а только лето, только лето – всегда тёплое, яркое, веселое, солнечное!

Кто знает, сколько проплавала здесь белая рыбка, да и сама она разве ж считала счастливые дни? Хорошо жилось ей в Африке, очень даже хорошо. Но с некоторых пор стала она иногда вспоминать далёкое зелёное море, в котором вылупилась когда-то из икринки крошечным белым мальком. Это только поначалу иногда, а потом всё чаще и чаще. Новые  мысли неприятно тревожили её, и она гнала их, как умела, только получалось, что умела она плохо: недалеко и ненадолго. А потому и возвращались они, с каждым разом все сильней, всё настойчивей, всё больней. Совсем измучилась наша рыбка: о чём говорить, если даже сладкий банан ей уже не прежнее объядение, а так, безвкусная мочалка-водоросль. И это ещё не всё: стала она вдруг плакать безо всякой на то причины.

Что ты опять говоришь, Тома? Что рыбы не могут плакать? Почему это? Смеяться, значит, могут, а плакать — нет. Могут-могут, уж поверь мне., опытному рыбоведу. Только плачут-то они в воде, - оттого и слёзки их не видны. Правильно, вот видишь, ты и сама догадалась. Я же говорю, что  ты у нас очень сообразительная девочка.

...Подружки её и так расспрашивали и эдак, только она всё молчит, да молчит. Только уставится и смотрит подолгу в одну точку – в ту самую сторону, откуда приплыла когда-то сюда.   

Поплавала, потосковала наша рыбка, попередумала разные свои невеселые мысли, а потом взяла, да и ударила по тёплой и ласковой воде теперь уже сильным окрепшим хвостом. Только её в Африке и видели!

Вот такая история. Пришлось нашей красавице проделывать обратно свой давний путь. Дорогу она помнила, но порой ей казалось, что кто-то невидимый помогал ей, придавал сил, оберегал от опасностей. Да и сил у неё прибавилось с тех далёких пор. А ещё белая рыбка очень боялась не доплыть до далёкого холодного зелёного моря. Очень-очень боялась! А ещё бедное её сердечко сжималось при мысли о том, что прежние друзья и подружки не захотят с ней и слова молвить, не простят беглянке, что так вот, в одночасье, оставила их, даже не простившись, и бросила родные края.    Этого бы она точно не пережила!

Только ведь самый долгий путь когда-нибудь, да оканчивается. Вот и наша путешественница доплыла-таки до прохладных чистых вод, где когда-то крошечным мальком появилась на Божий свет. Только вот страхи нашей рыбки оказались напрасными, надо было видеть, - как обрадовались её возвращению обитатели родного моря! Правда, поначалу её никто не узнал, не видели они такой вот рыбы — чёрной! Да-да. За то время. Что белая рыбка провела под ослепительным африканским солцем, она и сама не заметила, как изменила окраску. Теперь это была прекрасная чёрная рыбка.  Но разве дело в цвете? Важно, чтобы никогда не были чёрными наши мысли, не так ли, доча?  И никто её ни разу ни в чём даже не упрекнул. Оказалось, что они сочли её тогда погибшей, очень горевали по ней, часто вспоминали и жалели бедолагу. А тут — нашлась и жива-здорова! К чему какие-то расспросы?! Надо радоваться и благодарить древнего седого Нептуна, что не дал когда-то мылышке сгинуть в её опасных странствиях.

И теперь по вечерам наша бе..., да нет, уже чёрная рыбка без устали рассказывала эту свою удивительную историю другим обитателям своего моря, готовым слушать её безконечно, раскрыв изумлённые рты и чуть заметно шевеля нежными плавниками...

Ты догадалась, Тома, почему она всё же вернулась в своё зелёное холодное море? Умничка папина, конечно, ведь это её родина! У всех она разная, но у всех самая любимая. Так, во всяком случае, должно быть. И пусть она всегда будет у тебя. И ты всегда будь у неё. И любите друг друга, хорошо?

Ну всё, пора спать, моя радость!      

Василий Ирзабеков

Источник изображения: 33b.ru