переправа



«Безумие» гениальности, святости и клиническое сумасшествие



Опубликовано: 4-08-2013, 08:48
Поделится материалом

Культура


«Безумие» гениальности, святости и клиническое сумасшествие

 

Лич­ность – это веч­ный ин­ди­ви­ду­аль­ный дух в воплощённом со­стоя­нии. Наи­бо­лее воплощённы­ми ти­па­ми лич­но­сти яв­ля­ют­ся твор­че­ский ге­ний и свя­той. Их ду­хов­ное «Я» наи­бо­лее ин­ди­ви­ду­аль­но, це­ло­ст­но, мо­на­дич­но и мно­го­гран­но. Ге­ний и свя­той наи­бо­лее от­кры­ты бы­тию, жиз­ни, наи­бо­лее во­пло­ще­ны и, вместе с тем, при­об­ще­ны к выс­ше­му бы­тию. Ге­ний имеет спе­ци­фи­че­ские и глу­бо­кие от­но­ше­ния с ду­хов­ны­ми пла­на­ми бы­тия, вы­но­сит из них твор­че­ский опыт, от­кры­вает но­вые истины и цен­но­сти, нор­мы до­б­ра, фор­мы кра­со­ты, фор­ми­рует но­вые идеа­лы. «Ге­ни­аль­ность свя­тость дерз­но­ве­ния, а не свя­тость по­слу­ша­ния» (Н.А. Бер­дя­ев). Свя­той яв­ля­ет­ся жи­вым во­пло­ще­ни­ем веч­ных цен­но­стей. Он не фор­му­ли­рует духовные идеалы, а реа­ли­зу­ет их в соб­ст­вен­ном об­ли­ке и судь­бе. Это два ма­ги­ст­раль­ных пу­ти пер­со­ни­фи­ка­ции бы­тия.

 

Пер­со­ни­фи­ка­ция – это вос­хо­ж­де­ние, воз­вра­ще­ние ду­ши на не­бо с пре­об­ра­зо­ван­ной пло­тью: Хри­стос вос­крес не в чис­том ду­хе, а в преображённом те­ле. Ду­хов­ное вос­хо­ж­де­ние-са­мо­уг­луб­ле­ние уве­ли­чи­ва­ет бре­мя пло­ти. Чем вы­ше пик духовного вос­хо­ж­де­ния, тем ши­ре ос­но­ва­ние пи­ра­ми­ды воплощения; чем мощ­нее ду­хов­ный твор­че­ский им­пульс, тем тя­го­ст­нее груз жиз­ни. Уве­ли­че­ние бре­ме­ни бы­тия уси­ли­ва­ет кре­ст­ные стра­да­ния че­ло­ве­ка. Крест лич­но­го бы­тия воз­рас­та­ет од­но­вре­мен­но и по ду­хов­ной вер­ти­ка­ли, и по кос­ми­че­ской го­ри­зон­та­ли.

 

В судь­бе ге­ния и свя­то­го про­яв­ля­ет­ся тра­ге­дия кре­сто­не­се­ния личности: воз­вы­ше­ние в бы­тии уси­ли­ва­ет при­тя­же­ние не­бы­тия, са­мо­со­хра­не­ние тре­бу­ет не­пре­рыв­но­го твор­че­ско­го уси­лия. Лич­ность при­зва­на к пре­об­ра­же­нию ми­ра, к тво­ре­нию в нём Но­вой Ре­аль­но­сти, не тво­рить – зна­чит не жить. Подлинное твор­че­ст­во это не род за­ня­тий, а образ жиз­ни. Че­ло­век при­зван взять на се­бя от­вет­ст­вен­ность за всё, что вхо­дит в сфе­ру сво­бо­ды и вла­сти лич­но­сти, от­крыть­ся кос­мо­су,  одухотворить мир пред­мет­ный. Смысл твор­че­ско­го ак­та в том, что­бы на­ча­ла, су­ще­ст­вую­щие са­ми по се­бе в раздрании и раз­дроб­лен­но­сти, со­брать в кос­ми­че­скую гар­мо­нию, со­еди­нить твор­че­ским зве­ном и запечатлеть в них новый творческий образ. В результате ду­ша ока­зы­ва­ет­ся по­лем встре­чи про­ти­во­по­лож­ных сил и сти­хий. Ге­ний и свя­той наи­бо­лее лич­но­ст­ны и в том смыс­ле, что от­кры­ли ду­шу кос­ми­че­ской пло­ти как ма­те­рии твор­че­ст­ва.

 

Та­ким об­ра­зом, лич­ность по­став­ле­на в та­кую эк­зи­стен­ци­аль­ную си­туа­цию, ко­гда для со­хра­не­ния сво­его «Я» она долж­на ак­тив­но твор­че­ски са­мо­ут­вер­ждать­ся. Что­бы жить, че­ло­век дол­жен тво­рить. Пре­кра­щая твор­че­скую борь­бу, че­ло­век не ос­та­ет­ся на дос­тиг­ну­том, а не­из­беж­но де­гра­ди­ру­ет. Опыт ге­ния и свя­то­го вскры­ва­ет тра­ги­че­ские об­стоя­тель­ст­ва ду­хов­но­го пу­ти лич­но­сти.

 

 

Ге­ний наи­бо­лее це­ло­ст­ный, уг­луб­лен­ный, мно­го­гран­ный че­ло­век, ост­ро ощу­щаю­щий и всецело реализующий своё твор­че­ское при­зва­ние соучастия в Божественном миросоздании. Подлинные гении отличаются от демонических натур, от так на­зы­вае­мых «чёр­ных ге­ниев», об­ла­даю­щих вы­даю­щи­ми­ся та­лан­та­ми, но из-за са­та­нин­ской гор­ды­ни ис­поль­зую­щих их во зло, – на борь­бу с Бо­жи­им тво­ре­ни­ем и на раз­ру­ше­ние бо­го­че­ло­ве­че­ско­го об­раза бы­тия. Со­блазн бо­го­бор­че­ско­го ти­та­низ­ма под­сте­ре­га­ет ге­ни­аль­ность, и за­щи­той здесь мо­жет быть толь­ко сми­ре­ние твор­че­ст­ва: сво­бо­да про­тив про­из­во­ла, со­твор­че­ст­во Бо­гу во­пре­ки то­таль­но­му са­мо­ут­вер­жде­нию.

 

Твор­че­ст­во для гения яв­ля­ет­ся фор­мой са­мосозидания, поэтому он не может жить не творя. Ду­ша ге­ния наи­бо­лее мо­на­дич­на, цель­на, её про­яв­ле­ния в наи­боль­шей сте­пе­ни под­чи­не­ны эк­зи­стен­ци­аль­но­му цен­тру лич­но­сти. Ес­ли пси­хи­че­ская бо­лезнь – это, пре­ж­де всего, рас­кол ду­шев­но­го един­ст­ва, то ге­ний оли­це­тво­ря­ет наи­выс­шую сте­пень ду­шев­но­го здо­ро­вья. Но жизнь твор­че­ско­го ге­ния пред­став­ля­ет со­бой не­обык­но­вен­но ин­тен­сив­ное пре­об­ра­же­ние ми­ро­во­го хао­са и бес­смыс­ли­цы. Творческая лич­ность отличается повышенным беспокойством, неудовлетворенностью мирской обыденщиной, ибо она на­де­лена боль­шой чут­ко­стью к но­виз­не. В ге­нии кри­стал­ли­за­ция лич­но­ст­но­го «Я» со­про­во­ж­да­ет­ся наи­боль­шим рас­кры­ти­ем ми­ру, он на­хо­дит­ся в наи­бо­лее близ­ких от­но­ше­ни­ях с кос­мо­сом и вещ­ным ми­ром: «Че­ло­век тем бо­лее ге­ниа­лен, чем боль­шее зна­че­ние име­ют для не­го все ве­щи» (О. Вей­нин­гер). Жизнь ге­ния – это ду­хов­ный подъ­ём, но од­но­вре­мен­но и при­ня­тие по­то­ка кос­ми­че­ской пло­ти. По­это­му взо­ру ге­ния от­кры­ты и не­бе­са, и пре­ис­под­няя. Ду­ша его вме­ща­ет про­ти­во­по­лож­ные сти­хии, ко­то­рые раз­ры­ва­ют её. Для со­хра­не­ния един­ст­ва «Я» не­об­хо­ди­мо не­пре­рыв­ное твор­че­ское уси­лие, со­еди­няю­щее но­вым смыс­лом из­на­чаль­но разъ­е­ди­нён­ное.

 

Та­кая по­ля­ри­за­ция уве­ли­чи­ва­ет на­пря­же­ние ду­шев­ной жиз­ни, так как цен­тро­беж­ные сти­хии раз­ры­ва­ют ду­шу. Для со­хра­не­ния един­ст­ва лич­но­сти на каждом этапе персонификации ге­ний вы­ну­ж­ден соз­давать но­вую ду­хов­ную скре­пу, со­вер­шить акт твор­че­ст­ва. Это воз­вы­ша­ет твор­ца в бы­тии, но и рас­ши­ря­ет ос­но­ва­ние «пи­ра­ми­ды» – по­ле при­ня­той пло­ти. Чем вы­ше вос­хо­ж­де­ние, тем боль­шее бре­мя ми­ро­вых ре­аль­но­стей за­мы­ка­ет­ся в ду­ше че­ло­ве­ка: по ме­ре воз­рас­та­ния лич­но­ст­но­го на­ча­ла раз­рас­та­ет­ся сфера ос­ваи­вае­мо­го кос­мо­са. Всё больше сти­хий вры­ва­ет­ся в ду­шу, что тре­бу­ет всё боль­ше­го на­пря­же­ния для са­мо­со­хра­не­ния. Что­бы со­хра­нить един­ст­во лич­но­сти, вновь не­об­хо­дим скре­п­ляю­щий твор­че­ский акт, ко­то­рый вновь воз­вы­ша­ет ду­шу ге­ния, но и уве­ли­чи­ва­ет бре­мя пло­ти... Ге­ний по­па­да­ет в «бе­зыс­ход­ную» си­туа­цию: чем боль­ше он тво­рит, тем боль­ше он дол­жен тво­рить во имя са­мо­со­хра­не­ния, – по­сто­ян­но твор­че­ски са­мо­ут­вер­ждать­ся. Жизнь ге­ния ста­но­вит­ся всё более внут­рен­не тра­гич­ной, и в этом крест ге­ни­аль­но­сти: «мужество быть» (Пауль Тиллих) вопреки силам небытия.

 

Ге­ний на­столь­ко во­пло­тил­ся, что ми­ро­вая плоть раз­ры­ва­ет ду­шу и не­ко­то­рые её сфе­ры мо­гут вы­па­дать из-под кон­тро­ля «Я». Над ге­ни­ем ви­сит да­мок­лов меч су­ма­сше­ст­вия. Он вы­ну­ж­ден не­пре­рыв­но спа­сать­ся от бе­зу­мия по­сто­ян­ны­ми твор­че­ски­ми ак­та­ми, сце­п­ляю­щи­ми ду­шу в един­ст­во. Как толь­ко ге­ний пе­ре­ста­ет тво­рить, он пре­вра­ща­ет­ся в бе­зум­ца, ли­бо сбегает в ал­ко­го­лизм, нар­ко­ма­нию... Та­ким об­ра­зом, од­но­вре­мен­но с цен­тро­ст­ре­ми­тель­ны­ми си­ла­ми в ду­ше твор­ца раз­во­ра­чи­ва­ют­ся цен­тро­беж­ные сти­хии, которым со­пут­ст­вуют на­строе­ния от­чая­ния, тос­ки, апа­тии, от­ра­жаю­щие тя­гу к ос­во­бо­ж­де­нию от не­вы­но­си­мо­го твор­че­ско­го бре­ме­ни. Эта не­обык­но­вен­но слож­ная внут­рен­няя жизнь с точ­ки зре­ния обы­ден­но­го рас­суд­ка вы­гля­дит ано­маль­ной. По фор­маль­ным при­зна­кам поч­ти ка­ж­до­му ге­нию мож­но по­ста­вить пси­хи­ат­ри­че­ский ди­аг­ноз, что и де­ла­лось не­од­но­крат­но. Так сон­мом пси­хи­ат­ров в 20-е го­ды бы­ли вы­не­се­ны ди­аг­но­зы: Пуш­ки­ну – пси­хо­па­тия, Тол­сто­му – ши­зоф­ре­ния, Тур­ге­не­ву – ис­те­рия, Дос­то­ев­ско­му – эпи­леп­сия. Кли­ни­че­ская кар­ти­на в дан­ном слу­чае впол­не на­кла­ды­ва­лась на ду­шев­ную жизнь пи­са­те­лей. Но пси­хи­ат­ры не мог­ли за­ме­тить глав­но­го: ду­ша ге­ния не вме­ща­ет­ся в рам­ки ка­те­го­рий психиатрии.

 

У ге­ни­аль­но­го че­ло­ве­ка от чрез­вы­чай­но­го твор­че­ско­го на­пря­же­ния мо­жет на­ру­шить­ся един­ст­во пси­хи­ки, поэтому ге­нию не­ред­ко свой­ст­вен­ны чер­ты ши­зо­ид­но­сти, пси­хо­па­тич­но­сти, ли­бо ис­те­рич­но­сти. Но это не оз­на­ча­ет, что его со­стоя­ние мож­но све­сти к кли­ни­че­ско­му за­бо­ле­ва­нию. Род «ге­ни­аль­но­го бе­зу­мия» не яв­ля­ет­ся кли­ни­че­ским су­ма­сше­ст­ви­ем, но ге­ний на­хо­дит­ся под по­сто­ян­ной уг­ро­зой рас­ко­ла соз­на­ния, ду­шев­ной бо­лез­ни. Ге­ний впа­да­ет в бо­лезнь ли­бо при доб­ро­воль­ном от­ка­зе от твор­че­ской мис­сии, ли­бо при над­ры­ве и сры­ве от не­вы­но­си­мо­го твор­че­ско­го уси­лия. Дра­ма­ти­че­ская внут­рен­няя жизнь ге­ния не­ред­ко про­хо­дит на гра­ни че­ло­ве­че­ских сил. Чем вы­ше вос­хо­ж­де­ние, тем боль­ше ми­ро­вых ре­аль­но­стей за­мы­ка­ет­ся в ду­ше, и тя­жесть их оп­ро­ки­ды­ва­ет ду­шу в не­бы­тие. Чем боль­ше сте­пень во­пло­щён­но­сти, тем яв­ст­вен­нее уг­ро­за не­бы­тия, и тем силь­нее ис­ку­ше­ние уйти в не­бы­тие, притягивающее облегчением не­вы­но­си­мого жиз­нен­ного уси­лия. Бре­мя бы­тия мо­жет ока­зать­ся не­по­силь­ным для ге­ния, в котором мо­гут под­спуд­но фор­ми­ро­вать­ся стрем­ле­ния вы­рвать­ся из-под твор­че­ско­го гне­та.

 

Ино­гда тво­рец, стре­мясь снять не­вы­но­си­мое твор­че­ское на­пря­же­ние, да­ёт ход под­соз­на­тель­ным вле­че­ни­ям к са­мо­унич­то­же­нию. По­доб­ное тя­го­те­ние к ро­ко­вой раз­вяз­ке за­мет­но у Пуш­ки­на и Лер­мон­то­ва в по­след­ний пе­ри­од их жиз­ни: боль­шое ко­ли­че­ст­во вы­зо­вов на ду­эль, от­каз рез­ко из­ме­нить об­раз жиз­ни, что в дан­ном слу­чае бы­ло бы спа­си­тель­ным. Ге­нии от­да­лись те­че­нию ро­ка, ко­то­рый они мог­ли бы, но не по­же­ла­ли пре­одолеть. Без по­ни­ма­ния этой ли­нии в их судь­бе не­воз­мож­но спол­на осоз­нать слу­чив­шее­ся. И это сви­де­тель­ст­вует: чем вы­ше пик лич­но­ст­но­го бы­тия, тем боль­шая про­пасть не­бы­тия раз­вер­за­ет­ся у ног че­ло­ве­ка.

 

 

«Бе­зу­мие свя­то­сти», так же как и «бе­зу­мие ге­ни­аль­но­сти», – след­ст­вие при­ня­тия наи­боль­ше­го бре­ме­ни бы­тия. В лич­ном опы­те со­рас­пя­то­сти Хри­сту свя­той дос­ти­гал та­ких форм жиз­ни и мыс­ли, ко­то­рые не вме­ща­ют­ся в мир­ские фор­мы. Свя­той об­ре­тал не­ви­дан­ные в его ис­то­ри­че­ской сре­де нор­мы, про­кла­ды­вал но­вые пу­ти. Выс­ший опыт кре­сто­не­се­ния, к ко­то­ро­му при­зван ка­ж­дый че­ло­век и ко­то­рый яв­ля­ет «Бо­жию си­лу и Бо­жию пре­муд­рость» (1 Кор. 1, 24), на­ру­ша­ет при­выч­ные жиз­нен­ные ус­тои и по­то­му от­вер­га­ет­ся об­ще­ст­вом. Жития святых свидетельствуют, что дерз­но­вен­ный опыт свя­то­сти поч­ти все­гда осу­ж­дал­ся со­вре­мен­ной ему цер­ков­ной ор­то­док­си­ей. Ес­ли для по­гряз­ших в мир­ской жиз­ни опыт свя­то­сти вы­гля­дел бе­зу­ми­ем, то для со­вре­мен­ной ему цер­ков­ной ие­рар­хии он не­ред­ко ка­зал­ся со­блаз­ном.

 

Святость и гениальность – наивысшие формы проявления личности. Наиболее прямой путь к личной святости – монашеская аскеза – это путь не только самоумаления, но одновременно и мощное личностное самоутверждение: «Монашество есть (или, по крайней мере, должно быть) исключительное проявление личности, яркое свидетельство персонализма, не уживающегося с окружающим обывательством» (арх. Киприан).

 

С дру­гой сто­ро­ны, ду­шев­ный строй свя­то­го сла­гал­ся под воз­дей­ст­ви­ем ино­мир­ных цен­но­стей и по­то­му свя­той мог частию те­рять эм­пи­ри­че­ские свя­зи с ми­ром и обы­ден­ную ори­ен­та­цию в нём. Эта за­пре­дель­ность то­же вос­при­ни­ма­лась как па­то­ло­гия. Ду­хов­ный под­виг свя­то­сти тре­бу­ет та­ко­го на­пря­же­ния, что ду­ша свя­то­го мо­жет под­вер­гать­ся не­ко­то­рой де­зин­те­гра­ции. И та­кое вы­ра­же­ние боль­шо­го ду­хов­но­го на­пря­же­ния то­же мог­ло вы­гля­деть как «стран­ность» или бе­зум­ст­во­ва­ние. Как и ге­нию, свя­то­му мож­но по­ста­вить ка­кой-ли­бо ди­аг­ноз в духе со­вре­мен­ной пси­хи­ат­рии. Но бу­дет ли он ис­тин­ным, ес­ли за пре­де­ла­ми на­уч­ных пред­став­ле­ний ос­та­ёт­ся наи­бо­лее су­ще­ст­вен­ное из ду­шев­но­го строе­ния лич­но­сти?

 

Наиболее характерным примером «бе­зу­мия свя­то­сти» является юрод­ст­во ра­ди Хри­ста. Тип свя­тых-юро­ди­вых встре­ча­ет­ся толь­ко в Рос­сии. В ка­то­ли­че­ской Ев­ро­пе рус­ских свя­тых-юро­ди­вых на­по­ми­на­ет Фран­циск Ас­сиз­ский. Че­ло­ве­че­ское соз­на­ние под­чи­не­но нор­мам ци­ви­ли­за­ции и по­ра­бо­ще­но обы­ден­но­стью, оно ма­ло мо­ти­ви­ру­ет­ся сфе­рой долж­но­го. Юрод­ст­во ра­ди Хри­ста – это от­каз от обы­ден­но­го рас­суд­ка, под­чи­нён­но­го за­ко­нам ми­ра се­го, во имя Ра­зу­ма Бо­же­ст­вен­но­го: «Ес­ли кто из вас ду­ма­ет быть муд­рым в ве­ке сем, тот будь бе­зум­ным, что­бы быть муд­рым. Ибо муд­рость ми­ра се­го есть бе­зу­мие пред Бо­гом…» (1 Кор. 3, 18-19). Спа­си­тель за­дал об­раз про­по­ве­ди юрод­ст­вом: «Не об­ра­тил ли Бог муд­рость ми­ра се­го в бе­зу­мие?.. Ибо, ко­гда мир сво­ею муд­ро­стью не по­знал Бо­га в пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей, то бла­го­угод­но бы­ло Бо­гу юрод­ст­вом про­по­ве­ди спа­сти ве­рую­щих. Ибо и Иу­деи тре­бу­ют чу­дес, и Ел­ли­ны ищут муд­ро­сти; а мы про­по­ве­ду­ем Хри­ста рас­пя­то­го, для Иу­де­ев со­блазн, а для Ел­ли­нов бе­зу­мие…» (1 Кор. 1, 20-23).

 

Ост­ро пе­ре­живая не­со­от­вет­ст­вие ми­ра Хри­сто­ву Ло­го­су, юро­ди­вый от­ка­зом от мир­ско­го ра­зу­ма об­ли­ча­ет мир­ские цен­но­сти пе­ред ли­цом Са­мо­го Ра­зу­ма: «безумием мнимым безумие мира обличать» (церковное песнопение). В обыденной жизни юро­ди­вый вы­гля­дит бе­зум­цем. «Но Бог из­брал не­муд­рое ми­ра, что­бы по­сра­мить муд­рых; и не­мощ­ное ми­ра из­брал Бог, что­бы по­сра­мить силь­ное; и не­знат­ное ми­ра и уни­чи­жен­ное и ни­че­го не зна­ча­щее из­брал Бог, что­бы уп­разд­нить зна­ча­щее, для то­го, что­бы ни­ка­кая плоть не хва­ли­лась пред Бо­гом»(1 Кор. 1, 27-29). Свя­той-юро­ди­вый сми­рен­но от­ка­зы­ва­ет­ся от ин­ди­ви­ду­аль­но­го соз­на­ния и во­ли, до­вер­чи­во вру­ча­ет Бо­гу свою сво­бо­ду, растворяя себя в Боге, поэтому его именуют человеком Божиим. Эксцентричным поведением юродивый прикрывал своё благочестие, «бежа славы от человек». При этом в об­ли­чи­тель­ном юрод­ст­ве мо­жет сказаться и го­лос Бо­жий, ус­та­ми свя­то­го ве­щать Бо­же­ст­вен­ный Ра­зум (про­зор­ли­вость, про­ви­де­ние, про­ро­че­ст­во).

 

Пик Гол­го­фы – в за­пре­дель­ной не­зем­ной вы­ши­не. Смысл про­ис­хо­дя­ще­го на ней не­по­ня­тен суе­тя­ще­му­ся су­ще­ст­во­ва­нию у её под­но­жия. Как рас­пя­тие Хри­ста для Иу­де­ев со­блазн, а для Ел­ли­нов бе­зу­мие, так и со­рас­пя­тость юро­ди­во­го Хри­сту вос­при­ни­ма­ет­ся мир­ским рас­суд­ком как бе­зу­мие. Хри­сти­ан­ский под­виж­ник вы­гля­дит бе­зум­цем с точ­ки зре­ния ми­ра се­го: «Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога… Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всём, а о нём судить никто не может» (1 Кор. 2, 12.14-15). Духовный человек уда­ляется от мир­ско­го, всходит на Гол­го­фу, с вы­со­ты её ве­ща­ет то, что не ук­ла­ды­ва­ет­ся в рам­ки обы­ден­ных пред­став­ле­ний: «Муд­рость же мы про­по­ве­ду­ем ме­ж­ду со­вер­шен­ны­ми, но муд­рость не ве­ка се­го и не вла­стей ве­ка се­го пре­хо­дя­щих; но про­по­ве­ду­ем пре­муд­рость Бо­жию, тай­ную, со­кро­вен­ную, ко­то­рую пред­на­зна­чил Бог пре­ж­де ве­ков к сла­ве на­шей, ко­то­рой ни­кто из вла­стей ве­ка се­го не по­знал; ибо ес­ли бы по­зна­ли, то не рас­пя­ли бы Гос­по­да сла­вы» (1 Кор. 2, 6-8).

 

 

От­казываясь от кре­сто­не­се­ния лич­но­сти, человек замутняет об­раз Бо­жий в себе и раз­ру­шает собственные духовные ос­новы. Предательство человеческого назначения может обретать различные фор­мы: слу­же­ние идо­лам или ду­хам зла, порабощённость обы­ден­но­стью, уход в наркоманию, в бо­лезнь... Но душа остаётся ответственной за раз­во­п­ло­ще­ние. Кли­ни­че­ское сумасшествие, в от­ли­чие от «бе­зу­мия» ге­ни­аль­но­сти и свя­то­сти, яв­ля­ет­ся фор­мой не-до­во­п­ло­щён­но­сти личности. Патологическая недовоплощённость мо­жет иметь раз­лич­ные при­чи­ны: либо срыв им­пуль­са во­пло­ще­ния по не­за­ви­си­мым от души об­стоя­тель­ст­вам, ли­бо своевольный от­каз от во­пло­ще­ния.

 

Ка­ко­вы ме­та­фи­зи­че­ские при­зна­ки сумасшествия? У здо­ро­во­го че­ло­ве­ка мно­го­об­ра­зие ду­шев­ной жиз­ни объ­е­ди­не­но его «Я» как ме­та­фи­зи­че­ским цен­тром лич­но­сти, на всех жиз­нен­ных про­яв­ле­ни­ях от­ра­жён его не­по­вто­ри­мый об­лик. Его по­ступ­ки ис­хо­дят из од­ной ин­стан­ции и груп­пи­ру­ют­ся во­круг неё. Ду­шев­ная бо­лезнь – это, пре­ж­де все­го, по­те­ря кон­тро­ля «Я» как суб­стан­ци­аль­но­го стержня лич­но­сти, что ведёт к рас­ще­п­ле­нию ду­ши и соз­на­ния на са­мо­довлеющие сфе­ры. Стер­жень лич­но­сти раз­мы­ва­ет­ся, ослабевает лич­но­ст­ное са­мо­по­ла­га­ние, ду­шу за­то­п­ля­ют без­лич­ные сти­хии, ко­то­рые и оп­ре­де­ля­ют со­стоя­ния че­ло­ве­ка. Сфе­ры ду­ши ато­ми­зи­ру­ют­ся, вхо­дят в про­ти­во­ре­чие друг с дру­гом. Точка самосознания ин­ди­ви­ду­аль­ного «Я» без­воль­но «дрей­фу­ет» по ним, в ре­зуль­та­те че­ло­век впа­да­ет в раз­лич­ные не­свя­зан­ные и не­ус­той­чи­вые со­стоя­ния. Единство лич­но­сти распадается.

 

Пси­хо­со­ма­ти­че­ские за­бо­ле­ва­ния  в боль­шин­ст­ве своём не зависят от во­ле­изъ­яв­ле­ния человека, поскольку причиной их являются на­ру­ше­ния фи­зи­че­ских функ­ций внешними воздействиями. Душа может недовоплотиться от надрыва под без­мер­ной тя­же­стью хао­са, разрушающего фи­зи­че­скую кон­сти­ту­цию и ду­хов­ный об­лик человека. Это мо­жет про­изой­ти при слу­чай­ных, ро­ко­вых, фа­таль­ных об­стоя­тель­ст­вах: от трав­м, бо­лез­ней, которые не­за­ви­си­мы от не­по­сред­ст­вен­но­го са­мо­по­ла­га­ния че­ло­ве­ка. При этом индивидуальное соз­на­ние за­глу­шено, его голос яв­ст­вен­но неслы­шим в мир­ской жиз­ни, кон­троль «Я» над ду­шев­ной жиз­нью со­хра­ня­ет­ся в ис­ка­жён­ных фор­мах или по пе­ри­фе­рий­ным ка­на­лам. Та­ко­вы не­ко­то­рые фор­мы оли­гоф­ре­нии – сла­бо­умия. При де­биль­но­сти, имбецильности, идио­тии ме­та­фи­зи­че­ский центр ду­ши ос­тал­ся за пре­де­ла­ми ми­ра се­го, а пе­ри­фе­рий­ная душевная сфера с час­тич­но оду­шев­лён­ной плотью стран­ст­ву­ет по ми­ру.

 

Но в боль­шин­ст­ве своём пси­хи­че­ские за­бо­ле­ва­ния яв­ляют­ся фор­мами от­ка­за от твор­че­ско­го на­зна­че­ния лич­но­сти, от все­лен­ской сво­бо­ды и от­вет­ст­вен­но­сти, от ут­вер­жде­ния бы­тия. Душа может совершить акт отвержения себя до вхо­ж­де­ния в мир, ли­бо в са­мой жиз­ни, ли­бо там и здесь. Пред­мир­но при­ни­мая бре­мя во­пло­ще­ния в кон­крет­ном мес­те и вре­ме­ни, ду­ша мо­жет не про­явить долж­ной энер­гии, ис­пу­гав­шись гря­ду­щей мис­сии или из­ме­няя ей. В ре­зуль­та­те в жизнь яв­ля­ет­ся не­до­во­п­ло­тив­ший­ся че­ло­век. Ис­ка­же­ние фи­зи­че­ской кон­сти­ту­ции че­ло­ве­ка мо­жет быть заложено до во­пло­ще­ния в ми­ру, ли­бо в мо­мент ро­ж­де­ния, что формирует основу ду­шев­ной бо­лез­ни (не­ко­то­рые случаи оли­гоф­ре­нии, ши­зоф­ре­ния, эпи­леп­сия, ма­ниа­каль­но-де­прессив­ный пси­хоз, пси­хо­па­тия). Мо­жет быть и так, что внеш­ние ор­га­нич­ные по­ра­же­ния оказываются по­водом для души бес­соз­на­тель­но «раз­ре­шить» се­бе от­ка­зать­ся от даль­ней­ше­го на­пря­же­ния во­пло­ще­ния.

 

Пси­хо­ген­ные же – чис­то пси­хи­че­ские бо­лез­ни яв­ля­ют­ся ре­зуль­та­том во­ле­изъ­яв­ле­ния ду­ши при жиз­ни, хо­тя оно мо­жет со­вер­шать­ся и глу­бо­ко под­соз­на­тель­но (нев­ро­зы, ис­те­рия). Че­ло­век вы­тес­ня­ет из соз­на­ния ви­де­ние жиз­нен­ной мис­сии. Ду­ша прячется в бо­лезнь от бре­ме­ни бы­тия лич­но­сти. Нев­ро­тик, на­при­мер, вы­тес­ня­ет из соз­на­ния факт прин­ци­пи­аль­ной тра­гич­но­сти лич­но­ст­но­го бы­тия, из­на­чаль­ной кон­фликт­но­сти ду­шев­ной жиз­ни. Это, как пи­сал Па­уль Тил­лих, «кон­флик­ты ме­ж­ду бес­соз­на­тель­ны­ми стрем­ле­ния­ми и ре­прес­сив­ны­ми нор­ма­ми, ме­ж­ду раз­но­го ро­да стрем­ле­ния­ми, пы­таю­щи­ми­ся ов­ла­деть цен­тром лич­но­сти, ме­ж­ду во­об­ра­жае­мым ми­ром и пе­ре­жи­ва­ния­ми ре­аль­но­го ми­ра, ме­ж­ду стрем­ле­ни­ем к ве­ли­чию и со­вер­шен­ст­ву и соз­на­ни­ем сво­его ни­что­же­ст­ва и не­со­вер­шен­ст­ва, ме­ж­ду же­ла­ни­ем быть при­ня­тым дру­ги­ми людь­ми или об­ще­ст­вом, все­лен­ной и пе­ре­жи­ва­ни­ем сво­ей от­вер­жен­но­сти, ме­ж­ду во­лей быть и не­вы­но­си­мым бре­ме­нем, на­ла­гае­мым на бы­тие от­кры­тым или тай­ным же­ла­ни­ем не быть».

 

Нев­ро­тик не раз­ре­ша­ет экзистенциальные про­бле­мы, а вы­тес­ня­ет их, вы­страи­вая сис­те­му нев­ро­ти­че­ской за­щи­ты: бре­до­вых фик­ций и боль­ных ил­лю­зий. У него не реа­ли­зо­вы­ва­ют­ся и ложно сублимируются  мно­гие творческие потенции, что тоже искажает характер человека. Са­мо­по­ла­га­ние нев­ро­ти­ка ис­хо­дит не из лич­но­ст­но­го цен­тра, а на фик­тив­ной ос­но­ве ут­вер­жда­ет не­что час­тич­ное, пе­ри­фе­рий­ное: при­пи­сы­ва­ние се­бе не­су­ще­ст­вую­щих ка­честв, на­вяз­чи­во­сть, стра­хи, тре­во­ги по по­во­ду ил­лю­зор­ных опас­но­стей и нежелание видеть опасности ре­аль­ные. У ду­шев­но­боль­но­го ис­ка­жа­ют­ся от­но­ше­ния с бы­ти­ем, кос­мо­сом, ве­ща­ми. Он при­ни­ма­ет вто­ро­сте­пен­ные при­зна­ки пред­ме­та за сущ­но­ст­ные, или на­де­ля­ет пред­мет несу­ще­ст­вую­щи­ми ка­че­ст­ва­ми. Бо­лезнь, в дан­ном слу­чае, оз­на­ча­ет жизнь в ил­лю­зор­ном ми­ре. Та­ким об­ра­зом, нев­роз это та­кая по­пыт­ка из­бе­жать уг­ро­зы не­бы­тия (со­дер­жа­щую­ся во вся­кой эк­зи­стен­ци­аль­ной про­бле­ме), ко­то­рая ведёт к от­ри­ца­нию са­мо­го бы­тия.

 

Безумным ста­но­вит­ся че­ло­ве­к, от­ка­зав­шийся от бре­ме­ни твор­че­ского са­мо­со­зи­да­ния. Его душа те­ря­ет един­ст­во и раз­ры­ва­ет­ся на час­ти сти­хия­ми хао­са. Отдельные периферийные сферы души могут приобретать различного рода призрачные формы существования, вселяться в другие существа, присоединяться к разнообразным стихиям, персонифицируя их. С другой стороны, без­лич­ные си­лы вторгаются в душу и при­об­ретают в ней самостоятельное су­ще­ст­во­ва­ние, – от­то­го в бе­зум­це сильно выражаются су­ме­реч­ные сферы. В бе­зум­це мо­жет про­явить­ся и выс­шее со­из­во­ле­ние, и про­из­вол кос­ми­че­ских сти­хий, но собственное «Я» совершенно безвольно. Так как в больной душе разрушена духовная защита, она легко подвержена вторжению злых духов, некоторые психические болезни являются формами одержимости бесами. Обезличенная мутная душа становится плацдармом беснования зла в мире, её плоть оказывается орудием злых сил. В таких случаях всяческое лечение извне, а также всякие попытки самовосстановления личности безрезультатны без предварительного изгнания бесов с помощью известной практики христианской аскезы и молитвенной помощи Церкви.

 

Обыкновенно мы видим душевно-больного на фоне людей здоровых, где он выглядит оригинальным субъектом. Но ко­гда боль­ные на­хо­дят­ся вме­сте, можно за­метить, что здо­ро­вые лю­ди ин­ди­ви­ду­аль­ны, неповторимы, ду­шев­но же боль­ные од­но­об­раз­ны, их ре­ак­ции, по­ве­де­ние схо­жи до де­та­лей, их дей­ст­вия лег­ко пред­ска­зуе­мы (не­смот­ря на пол­ную их спон­тан­ность). К ним пра­во­мер­но под­хо­дить как к ти­пу, а не как к ин­ди­ви­ду. По­те­ря лич­но­ст­но­го об­ли­ка неизбежно ведёт к по­ра­бо­щаю­щей ме­ха­ни­стич­но­сти поведения. От­то­го раз­ные фор­мы ду­шев­но­го раб­ст­ва (одержимость обогащением, мания вла­сти) схо­жи по ме­ха­низ­мам про­яв­ле­ния с бе­зу­ми­ем.

 

Са­мо­убий­ст­во – это от­каз от бре­ме­ни бы­тия. Оно яв­ля­ет­ся ве­ли­чай­шим гре­хом в хри­сти­ан­ст­ве, ибо лич­ность при­зва­на Бо­гом про­жить жизнь и вы­пол­нить в ней свою мис­сию. Не­ред­ко сбегание в пси­хи­че­скую бо­лезнь яв­ля­ет­ся результатом ба­лан­си­ро­ва­ния ме­ж­ду страш­ным гре­хом са­мо­убий­ст­ва и не­по­силь­ным бре­ме­нем лич­но­ст­но­го бы­тия.

 

Ду­шев­ные бо­лез­ни из-за на­ру­ше­ния фи­зи­че­ской кон­сти­ту­ции че­ло­ве­ка мо­гут быть не толь­ко ре­зуль­та­том гре­хов­но­го вы­бо­ра са­мой ду­ши, но и гре­ха ко­го-ли­бо из близ­ких (на­след­ст­вен­ность, вро­ж­дён­ность, внут­ри­ут­ро­б­ные или ро­до­вые трав­мы, влия­ние сре­ды оби­та­ния). Со­бор­ная вза­им­ная от­вет­ст­вен­ность душ су­ще­ст­ву­ет уже пред­мир­но. Ес­ли в мир пу­щен не че­ло­век, а его тень, и в его обо­лоч­ке гос­под­ству­ют ан­ти­че­ло­ве­че­ские сти­хии, то ме­та­фи­зи­че­скую от­вет­ст­вен­ность за это и за зло, со­вер­шае­мое этим су­ще­ст­вом, не­сут все, кто при­час­тен к недово­пло­ще­нию.

 

Су­ще­ст­ву­ют эм­пи­ри­че­ские кри­те­рии раз­ли­че­ния ме­та­фи­зи­че­ских при­чин ду­шев­ной бо­лез­ни. Есть тип су­ма­сшед­ших, ко­то­рых в на­ро­де при­ня­то на­зы­вать бла­жен­нень­ки­ми, ду­рач­ка­ми. Они, как пра­ви­ло, не со­вер­ша­ют пря­мо­го зла, характер их ин­фан­тилен, они без­злоб­ны, не­по­сред­ст­вен­ны и без­за­бот­ны, на них лежит пе­чать не­до­во­п­ло­щён­но­сти, но не гре­ха. На ду­ше же, от­ка­зав­шей­ся от во­пло­ще­ния по соб­ст­вен­ной во­ле, за­пе­чат­лен из­на­чаль­ный грех, она тво­рит зло. Бе­зум­цы в Еван­ге­ли­ях на­зы­ва­ют­ся бес­но­ва­ты­ми, их из­ле­че­ние оз­на­ча­ет из­гна­ние злых бе­сов. Это го­во­рит о ви­нов­но­сти ду­ши, впав­шей в бе­зу­мие, то есть от­дав­шей­ся злу. Уход в су­ма­сше­ст­вие яв­ля­ет­ся от­ка­зом от ду­хов­но­го са­мо­кон­тро­ля, от­вет­ст­вен­но­сти и от­да­ние се­бя во власть злых сил (не­строе­ние сил). В ко­неч­ном ито­ге ду­шев­ная бо­лезнь ведёт к ума­ле­нию об­раза Бо­жия в че­ло­ве­ке, раз­ру­ше­нию трии­по­стас­но­го един­ст­ва лич­но­сти и раз­во­п­ло­ще­нию.

 

Ду­ша, от­ка­зав­шая­ся от сво­бо­ды и впав­шая в про­из­вол, несёт за это от­вет­ст­вен­ность, по­сколь­ку из­на­чаль­но со­тво­ре­на сво­бод­ной и в глу­бо­чай­шем па­де­нии со­хра­ня­ет воз­мож­ность возвращения к свободе. Да­же от­ка­зав­ший­ся от сво­бо­ды че­ло­век со­хра­ня­ет по­тен­ции сво­бо­ды и спо­со­бен об­ра­тить­ся к по­мо­щи Бо­жи­ей, к спа­се­нию. Десница божественной по­мо­щи про­тя­ну­та к че­ло­ве­ку в лю­бых об­стоя­тель­ст­вах, – в этом бес­пре­дель­ное ми­ло­сер­дие и лю­бовь Бо­жия. По­это­му боль­шин­ство бе­зум­ных душ ме­та­фи­зи­че­ски-нрав­ст­вен­но вме­няе­мо. Они не­сут от­вет­ст­вен­ность пе­ред Твор­цом за не­до­во­п­ло­щён­ность и его по­след­ст­вия, хо­тя со­ци­аль­но-нрав­ст­вен­но мо­гут быть и не вме­няе­мы, ибо с точ­ки зре­ния зем­но­го соз­на­ния со­вер­ша­ют по­ступ­ки не­осоз­на­нно. По­это­му су­ма­сшед­шие под­ле­жат не че­ло­ве­че­ско­му, а толь­ко Бо­же­ст­вен­но­му су­ду. На этом ос­но­ва­на юри­ди­че­ская нор­ма, по ко­то­рой су­ма­сшед­ше­го мож­но и долж­но изо­ли­ро­вать – ог­ра­дить об­ще­ст­во от зла, но над его жиз­нью лю­ди не вла­ст­ны.

 

Ви­ды бе­зу­мия и су­ма­сшест­вия ред­ко встре­ча­ют­ся в чис­том ви­де, в боль­шин­ст­ве сме­ша­ны. К судь­бе твор­ца при­ме­ша­но не­твор­че­ское, а в судь­бе ге­ния – мно­го не­ге­ни­аль­но­го. У ге­ния мо­гут быть эле­мен­ты или пе­рио­ды ду­шев­но­го за­бо­ле­ва­ния. Ино­гда не­вме­няе­мый че­ло­век вдруг про­ры­ва­ет­ся в выс­шие ми­ры и че­рез бре­до­вые фан­та­зии про­гля­ды­ва­ют про­ро­че­ские об­ра­зы. Че­ло­век при­зван быть лич­но­стью все­гда и во всём. И в этом смыс­ле он обя­зан спол­на соз­на­вать свои ду­хов­ные воз­мож­но­сти и со­от­но­сить их с обя­зан­но­стя­ми зем­но­го на­зна­че­ния. Лич­ность долж­на до кон­ца бо­роть­ся за своё телесное, ду­шев­ное и ду­хов­ное здо­ро­вье, ибо нам да­ны си­лы для вы­пол­не­ния все­лен­ской твор­че­ской мис­сии.

 

Виктор Аксючиц

 

Метки к статье: Аксючиц
Автор материала: пользователь Переправа

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии к посту: "«Безумие» гениальности, святости и клиническое сумасшествие"
Кириллов Алексей Алексеевич

5 августа 2013 08:19

Информация к комментарию
  • Группа: Гости
  • ICQ: --
  • Регистрация: --
  • Публикаций: 0
  • Комментариев: 0
В Луге кочегар изобрёл котёл,который давал в два раза тепла больше ,чем промышленные.Написал заявку на изобретение и обратился в Академию Наук за заключением о полезности.Те прислали ответ на имя начальства кочегара,что он сумасшедий и его надо лечить.Лечили,но он после курса опять принимался за своё.Подошла перестройка и кочегар организовал фирму по производству и установе "сумасшедших" котлов,которые полюбились населению,так как экономили дрова в два раза.Этот случай клинического террора описан в журнале ИР тех лет.
Имя:*
E-Mail:*