Ново-Архангельск. 1858 г.

Прибытие Резанова в Новоархангельск (сегодня это Ситка) было сенсацией для обитателей российской окраины. В то время это была столица Русской Америки. Конечно, когда туда прибыли мы в 2012 году, она выглядела совершенно по-другому. Привыкнув к скоростному передвижению по дорогам Соединенных Штатов, я ожидал то же самое и в Ситке. В аэропорту агент автопроката на мой вопрос, насколько хорошие здесь дороги, ответила, что ограничение скорости 35миль  (56 км) в час. Откровенно говоря, я принял это за шутку. Однако когда мы выехали на «просторы» города, то объезжая лужи, кочки и прочие препятствия наша безупречная машина не могла набрать и 30 миль в час.

Традиционно приближение судна к берегам Русской Америки знаменовалось приветствием крепостных пушек, на что следовали ответные залпы с входящих в гавань кораблей. На этот раз барановская батарея грохотала, как никогда прежде. На берег вывалилось все население города, которое в жизни никогда не видело человека в чине генерала. Самые высокие чины, побывавшие или служившие здесь, были полупьяные капитаны, причинявшие больше вреда, нежели пользы для компании. Александр Андреевич появился в своей лучшей одежде и как всегда завязанном вокруг шеи шелковом платке. Опыт общения с высокопоставленными особами из администрации, особенно петербургской, подсказывал труженику далекой Америки, что ничего хорошего от этого визита ждать не придется. И каково же было его удивление, когда высокий гость, обладающий изысканными манерами,  оказался очень общительным, приветливым и без тени высокомерия. Изумлению Баранова не было конца, когда Резанов с порога отказался от того, чтобы к нему обращались как к «высокому превосходительству». Лучше, если его будут называть просто Николай Петрович. Не смутила последнего  предоставленная комната временного проживания, которая, правда, повергла его камердинера в ужас. Это было лучшее жилое помещение в Новоархангельске. Любопытным была реакция доктора Лангсдорфа, сопровождавшего Резанова, когда тому показали его «апартаменты»: «здесь, даже свинья не будет жить... Я пойду жаловаться господину камергеру немедленно. Это оскорбление предлагать такой свинарник мне – ученому-натуралисту и личному врачу его превосходительства!» (Виктор Петров. Камергер двора. Роман. Вашингтон, В.Камкин, 1982, стр. 48). Однако доктор сразу же умолк, когда увидел, куда надолго поселили его босса.

Лангсдорф Григорий Иванович (Георг Генрих), доктор Николая Петрович Резанова

Неожиданная расположенность камергера императорского двора побудила Баранова к откровенному разговору. Здесь нам хочется привести краткую сноску на эту беседу  двух вершителей Русской Америки, историческую беседу, описанную в замечательном труде Виктора Петрова: «Он высказал Резанову все, что у него накопилось на сердце за четырнадцать лет жизни, работы и борьбы на Алеутских островах... что он не смел писать ни Шелихову при его жизни, ни директорам компании... Рассказал о жизни, которую можно было сравнить с существованием диких животных, о жизни с людьми, многие из которых сами были не лучше зверей... Рассказал Баранов и о беспрерывной борьбе с цингой, ежегодно косившей людей только потому, что компания, ЕГО компания, которую возглавлял Резанов как один из директоров ее, не всегда поставляла обещанную провизию на острова и в то же время нетерпеливо требовала все больше и больше мехов. Одновременно правление компании присылало письма и инструкции с утопическими планами, требуя, чтобы Баранов непременно строил большие города, фантастические города с широкими площадями, церквами, школами, музеями» (Виктор Петров. Камергер двора. Роман. Вашингтон, В.Камкин, 1982,    стр. 50).

Резанов был шокирован открывающейся перед ним жуткой картиной трагического существования промышленных людей и местного населения. Тем, кто сидел в благополучных домах и уютных конторах компании в Петербурге, и присниться не могло, в каком бедственном положении они оставили этих героических людей, стойко хранивших верность Российско-американской компании и Российской империи. Тем временем Александр Андреевич повел рассказ о поведении моряков, то есть молодых морских офицеров и гардемаринов, посланных к нему для командования судами компании. Это были неопытные моряки с весьма скромными знаниями, которые постоянно теряли суда, потому что не желали подчиняться «купчишке» (ссылка на купеческое происхождение Баранова. – А.П.). Многие из них к тому же стали пить. Пьянство было беспробудным. Отношение к Баранову несколько изменилось, когда пришел царский указ о возведении его в чин коллежского советника. Тем не менее он был для них выскочкой. «Мне совершенно все равно, - продолжал Александр Андреевич, - мне, извините за выражение, Николай Петрович, наплевать, если эти глупцы теряют свои жизни в кораблекрушениях, но мне невыносимо жаль и тяжело терять ценные грузы, гибнущие по их глупости и заносчивости, грузы стоимостью в несколько десятков тысяч рублей, ценные меха, добыть которые теперь не ток-то легко. Видели бы вы их поведение, Николай Петрович, здесь на берегу, когда корабль стоит в гавани. Много раз я писал об этом правлению компании.  Их поведение стало просто невыносимым» (Виктор Петров. Камергер двора. Роман. Вашингтон, В.Камкин, 1982,  стр. 50).

По мере того, как Баранов рисовал подлинную картину своей жизни, Резанов все больше понимал, насколько несостоятельными и лживыми были обвинения в адрес главного правителя Аляски. В то же время он стал понимать, почему Александр Андреевич пользовался огромным уважением и почти непререкаемым авторитетом за границей, но не в своей стране, уважением верных ему промышленных людей. По настоящему оценку важности взаимоотношений этих видных представителей компании мы находим у Виктора Петрова, который считал, что эта встреча двух людей, совершенно различных по происхождению, но похожих по своей любви и преданности Родине (выделено мною. – А.П.) и стремлению к ее величию, открыла им обоим глаза на многое. Оба они объяснились и полюбили друг друга, почувствовали искреннее уважение друг к другу, и это свидание оказалось поворотным пунктом в истории русских владений в Америке потому, что оба они почувствовали и уверовали в схожесть своих мыслей и планов. (Виктор Петров. Камергер двора. Роман. Вашингтон, В.Камкин, 1982,  стр. 51). Тот и другой оставили глубокий след в истории создания расширяющейся колонии, которая способствовала утверждению российских позиций в регионе.

Александр Д. Портнягин

(Продолжение следует)

Источник изображения: http://www.siberian-studies.org