Залив Принца Уильяма или Чугацкий залив.

Во время своего первого испытания в условиях аляскинской зимы Баранов не только приобретает необходимые навыки выживания, но и строит планы внедрения в этот суровый край. Об этом он делиться в своих письмах с главой Российско-Американской компанией Григорием Шелиховым. Прежде всего правитель Аляски увидел, что местное население, которое пришлые называли «туземным», удивительным образом прельщается  блестящими безделушками, на которые можно легко выменять меха. Алеуты и индейцы, например, охотно отдавали дорогие шкурки выдры за обычный бисер. Александр Андреевич готов взять риск такого обмена на себя, о чем он и пишет Шелихову «... но я на свой счет при случаях рисковать хочу. Ежели какой риск вознаградится, то обращу в пользу Компании, возвратив себе только цену вещей, а что пропадет, то будет мое. Я хочу подарками привязать к себе диких американцев». (Кирил Хлебников. Жизнеописание Александра Андреевича Баранова. Морская типография. Санкт-Петербург, 1835 года, стр. 9)

Бисер, который можно было обменять у идейцев на мех

Другая блестящая идея, поселившаяся в изобретательной голове Баранова, которую он непременно хотел воплотить в жизнь – это построить компанейский корабль в Чугатской губе (на английских картах она обозначена как Пролив Принца Вильгельма), который он намеревался использовать для установления дружественных связей с туземным населением, и опять-таки, не причиняя им неприятности, с целью подчинить их своему влиянию. На судне Александр Андреевич мечтал побывать на северо-западном берегу Америки еще  до появления там европейских поселений, а потом продвигаться дальше  на север. Это были первые шаги по созданию своего флота, пусть незначительные, но дальновидные. Впоследствии Баранов покажет характер волевого, целеустремленного человека, презирающего подстерегающие его опасности и невероятные трудности. Кораблекрушение, которому он подвергся,  не испугало его, не надломило силу воли, он смело смотрит судьбе в глаза. Готовясь к отплытию с острова страданий, он пишет: «Нужду и скуку сношу терпеливо и не ропщу на Провидение...» (Кирил Хлебников. Жизнеописание Александра Андреевича Баранова. Морская типография. Санкт-Петербург, 1835 года, стр. 10).

В музее перед тотемными столбами. Город Ситка

Наконец-то кончилась зима, каких Баранову придется пережить еще не раз, даже более жестоких. Но это будет потом. Сейчас же все оставшиеся в живых готовились к переезду на Кадьяк. Имея три вновь построенные из кожи байдары, спутники главного правителя разделились и начали свое путешествие 25 апреля 1791 года. Две байдары, задействованные для обследования и составления северной части полуострова Аляска, добрались до Кадьяка 12 сентября. Баранов же, будучи болен в течение двухмесячного перехода, прибыл на место 27 июня. В то время главное селение находилось на острове в гавани под название Три Святителя. После последнего визита сюда Шелихова, который стремился приучить  местных жителей к оседлой жизни не силой, а оплатой их труда, хотя и оставались в том же диком состоянии, в каком были найдены Григорием Ивановичем ранее, вели себя мирно и не возмущались. Держали их в узде, то есть силой и страхом. Однако при малейшем попустительстве со стороны русских, они не упустили бы случая уничтожить всех до одного. Такова была ситуация на острове Кадьяк, да и не только на нем одном, когда прибыл туда Александр Андреевич Баранов.

Тлинкиты у тотемного столба 

Приведу еще один случай, каких, как мы говорили выше, в первые десятилетия освоения Русской Америки было множество. С самого начала своей деятельности Баранов, выполняя свои прямые обязанность управления краем, постоянно занимался топографическим и демографическим исследованием островов. Использовал для этой цели он байдары, так как другого морского транспорта для местных нужд у него не было. Чтобы ближе ознакомиться с Чугацкой губой и основать там свое поселение, Александр Андреевич должен был разузнать о чугачах. Это был воинственный и дикий народ, боявшийся не просто появления русских, но и зависимости от них, поэтому чугачи старались не попадаться русским на глаза.  Однажды, пристав к берегу, он послал свою байдару осматривать остров со всех сторон, а сам разбил палатку. Глубокой ночь, в кромешной тьме, на небольшой отряд напали дикари. Однако, кто они были, ни Баранов ни его спутники не могли определить. Завязался долгий и жестокий бой. Как выяснилось под утро, это были якутатские колоши, приставшие к берегу в поисках своих врагов чугачей.

Тлинкит в военном доспехе

Так как индейцы племени  тлинкитов или колошей, как их называли русские поселенцы Аляски, доставляли очень много неприятностей Российско-американской компании, следует читателя познакомить с ними поближе. Носили они обычно воинские доспехи, плотно связанные китовыми жилами. Лица таинственно закрывались масками, изображавшими морды тюленей, медведей, моржей и других местных животных, которые своим свирепым видом наводили ужас на противников. Отличительной чертой этих доспехов было то, что на головы водружались высокие толстые деревянные шапки, надежно прикрепленные кожаными ремнями к другим частям воинской одежды. Оружие колошей представляло собой набор копий, стрел и двухконечных кинжалов. Если русские метили в голову, то,  попадая в деревянные шапки,   не причиняли вреда озверевшему врагу. Точно такие же мы видели в музее города Ситки.

В ту злосчастную ночь противник превосходил группу Баранова в пять раз. И только шквальный огонь из ружей, насколько он мог быть  шквальным в те времена, заставил тринкитов обратиться в бегство. Потери Баранова составили двое русских и десять алеутов убитыми, и лишь пятнадцать человек уцелело. Некоторые из чугачей-заложников, находившиеся в составе русской группы, в неразберихи бежали, предположив, что нападение было совершено их собратьями. Тут-то они и попали в плен к колошам, которые прихватили их при отступлении.

Тотемный столб с острова Ситка. Находится в одном из музеей г. Ситка

Многие другие опасности подстерегали первопроходцев среди тихоокеанских островов Северной Америки. Путешествие в любое время года, за исключение короткого лета, было сопряжено с большими трудностями. Даже лавирование между близлежащих островов, наподобие того, что мы испытали между Кадьяком и Яловым островами, грозило тем, что утлые суденышки могли оказаться во власти крепкого ветра, который или выталкивал их в открытое море с мрачной перспективой найти вечных покой на дне океана, или выбрасывал на скалистые берега в смертельные объятия какого-нибудь воинствующего племени индейцев. На необитаемых безлесных островах потерпевшим крушение приходилось не слаще, так как несчастные вынуждены были укрываться под опрокинутой лодкой-байдарой от ненастья и стужи, страдая от пронизывающего насквозь холода и  жуткого голода.  Часто, собирая во время отливов ракушки, они натыкались по незнанию или ошибке на ядовитые, и тогда вместо предвкушающего утоления голода, у них начинались конвульсии. Корчась от мучительных болей, обреченный человек думал об одном, скорее бы наступила смерть, настолько невыносимой было состояние умирающего.

Александр Д. Портнягин