Этими вопросами сегодня задаются многие. Предлагаем вашему вниманию ответ Бажена Петухова.

Активную роль, которую сыграли в Великой отечественной войне казаки, не отрицали историки советского времени; подтверждают это их коллеги, работающие ныне в российской науке. Но акценты восприятия интересующихся историей тех лет неуловимо сместились: если прежде принято было восхищаться лихими рейдами по тылам немцев конников Доватора и Плиева – то теперь все чаще ставят в пример принципиальность казачьего атамана «от вермахта» фон Паннвица, профессионализм, с которым уничтожали советских партизан «удаленные патрули» ставших на сторону немцев станичников и мужество, с которым вели себя на допросах НКВД их вожди – генералы Краснов и Шкуро, повешенные «за пособничество гитлеровцам» в 1947 г. в Ленинграде.

И то, и другое является исторической правдой; хотя, может быть, зачастую тех, кто об этом спорит, интересует не правда, а политическая конъюнктура, идейные симпатии и неприятия... В немалой мере в этом виновата мода и «эстетика»: кому приятно представлять себя в рваной телогрейке с самокруткой в зубах – когда можно вообразить, что ты в лаковых сапогах, приталенном черном кителе и с красивой аббревиатурой SS в петлице? Россия (и казачество) снова находятся на распутье истории, перед новым выбором пути в будущее. И все же без памяти о прошлом не избежать новых ошибок. Так каков был исторический выбор казачества в той войне? На чью сторону оно встало – и по каким причинам?

Историки казачества с полным основанием говорят, что Вторая мировая война для него во многом стала продолжением – и завершением – гражданской войны 1918 – 1920 годов. Разделенные на оставшихся в Советской России – и эмигрировавших вместе с белыми армиями за границу казаки полной чашей испили невзгоды двадцатых-тридцатых годов и здесь, и там. «Подсоветским», как их тогда называли, казакам на долю этих невзгод досталось больше: «расказачивание», голодомор на Дону и Кубани 1932 – 1933, «поражение в правах», предусматривавшее запрет на получение высшего образования и армейскую службу… Эти запреты были сняты только в 1936 году, когда вновь созданные казачьи кавчасти Красной армии процокали конскими копытами по кремлевской брусчатке перед лицом товарища Сталина. Причин, которыми объясняют такой политический поворот советской власти лицом к казакам, много: от рапортов Буденного о том, что красноармейцы, непривычные к верховой езде, отсекают при рубке шашкой уши лошадям – до необходимости продемонстрировать Европе единство и лояльность всего населения СССР по отношению к коммунистическому режиму. А что происходило в казачьей эмиграции?

Рассеянные по разным странам казаки старались не терять друг друга из виду, поддерживать товарищей в нужде; интегрироваться, образуя «станицы». В зависимости от отношения властей к эмигрантам им жилось где-то лучше, где-то хуже. Конечно, они хотели вернуться. И конечно, хотели вернуться победителями… В этих условиях среди казачьей эмиграции стали особенно актуальными идеи реваншизма и казачьего национализма. Эти устремления активно поддерживали политические разведки таких стран, как Германия… и Польша. Именно там возникали структуры КНОД – Казачьего национально-освободительного движения, разрабатывались проекты будущего государства «Вольной Казакии». Правительства разных стран готовились использовать «казачью карту» в грядущей партии нового передела мира. Честно ли они играли с казаками?

Если в отношении Польши, вновь потерявшей свою независимость в 1939 году, трудно доказательно судить об этом – то интересы Германии выяснились сразу же после начала вторжения Гитлера в Советский союз. Все обещания, которые давали казакам представители немецких властей, как были, так и оставались неофициальными – аж до конца 1943. Пропаганда о восстановлении атаманской власти и возвращении казачьих земель после прихода немецкой армии обернулась на оккупированных гитлеровцами территориях исторического проживания казаков фарсом: вместо председателей колхозов и совхозов местным жителям предлагали выбрать атамана – но земли не возвращали и колхозные структуры не ликвидировали. Немецкая армия была прежде всего заинтересована в снабжении тыла – а для этого было выгоднее использовать уже существующие на захваченных землях механизмы. И даже создавать и использовать в боях с Красной армией подразделения и части из казаков начали немецкие армейские командиры «снизу»: Гитлер не очень-то доверял казачеству и не торопился его вооружать, пока у него был еще выбор…

А в Советской России этот процесс шел совсем по-другому. Практически сразу после начала войны началось формирование кавалерийских дивизий «народного ополчения» на Дону, на Кубани, на Тереке, на Урале, в Сибири. Таких дивизий, по подсчетам историков, было создано сто. Считая по 5 тысяч шашек на дивизию – полмиллиона человек! Это – не считая тысяч и тысяч казаков, воевавших в «обычных», общих частях Красной армии. В дивизии народного ополчения шли ветераны «германской» и русско-японской войн, мастера джигитовки и рубки шашкой, прошедшие новую военную науку и вновь доказавшие свою боевую пригодность. Зачастую это были люди пожилые – даже, как сейчас сказали бы, «пенсионного возраста».

Не надо считать этих людей оболваненными марионетками, потерявшими веру и память о славном прошлом своего народа: полный георгиевский кавалер, ставший затем и героем Советского союза, донской казак станицы Березовской Константин Недорубов, начавший воевать в 1941 вместе со своим молодым сыном, всю войну пронес на своей груди вместе с советскими – и царские награды. И он не один был таким. В составе казачьих дивизий сражались с гитлеровцами не только казаки – были и армяне, и дагестанцы, и даже евреи… Но костяк, основу их составили казаки настоящие (по свидетельству ветерана 9-й Краснознаменной пластунской дивизии Метальникова, казаков ней было 40%; историки называют для других дивизий еще больший процент). Именно они нанесли взломавшим советский фронт в 1942 гитлеровцам первый страшный контрудар на линии станиц Канеловская-Шкуринская-Кущевская – и стали из ополченцев гвардейцами. Они рубили немцев под Москвой и на Одере. Они защищали свою Родину от иноземного вторжения, и этот подвиг у них не отнимет никто.

В рядах вермахта и СС казаков было сравнительно немного. Власти рейха практически не допустили к участию в боевых действиях казаков-эмигрантов – они предпочитали держать их в тылу, опасаясь политического опыта и влияния этих людей на тех, из кого формировали свои казачьи части и подразделения. В основном использовались маневренные сотни для борьбы с партизанами и диверсий в советских тылах – согласитесь, эти части назвать большими трудно. Также набирались из казаков абверкоманды и абвергруппы (это уже чисто диверсионная деятельность). Туда шли казаки из советских военнопленных – или те, кто попал под немецкую оккупацию на Дону и Кубани. То есть – «подсоветские казаки». У одних были счеты с Советской властью, другие хотели избежать голодной смерти в концлагерях. Конечно, среди них были люди «идейные», поверившие в «Великую Казакию», провозглашаемую Казачьим национально-освободительным движением. Многие из них воевали храбро. Но горькая правда состоит в том, что они были обмануты: создание автономной «Вольной Казакии» было совсем не в интересах Третьего рейха. И только когда потери гитлеровских войск стали «зашкаливать», а наступление Красной армии приняло необратимый характер, Адольф Гитлер открыто санкционировал притязания казаков-националистов. Но выполнить их уже не смог. Да и стал бы?

Самыми крупными формированиями казаков, воевавшими в структуре немецких войск, были 1-я и 2-я казачьи дивизии, составившие 15-й казачий кавалерийский корпус СС. Вторая дивизия так и не была доформирована; общая численность личного состава корпуса достигла около 25 тысяч человек… 10 ноября 1943 года Гитлер, до того не желавший и слышать ни о каких подписаниях деклараций на эту тему, пошел на уступки, начштаба Главного командования и Рейхминистр Розенберг своими подписями подтвердили гарантии прав казаков на их «государственную самостоятельность». Сразу же вслед за этим началось отступление немецких войск с Северного Кавказа.

Отступали вместе с ними и те казаки, которые присягнули Гитлеру, и их семьи. Их ждал тяжкий путь – до Северной Италии, где расположился, в огненном кольце тамошних партизанских отрядов, последний Казачий стан… Чуть больше 31 тысячи человек – включая женщин, стариков и детей. Эти люди были обречены - и чувствовали это. Трагический и тупиковый путь их судьбы вел в швейцарский город Лиенц, где последние – казачьи – части вермахта и СС сдались западным союзникам Советского союза, надеясь на их человечность.

Но человечности они не встретили: английское командование разоружило их и после обещаний подло выдало советским властям, предварительно интернировав тех, кто к тому времени уже вступил в сотрудничество с британской и американской разведками. А также немецких офицеров, воевавших в составе казачьих формирований. Командир казачьего корпуса Гельмут фон Паннвиц отказался от такой возможности – и предпочел разделить судьбу своих казаков.

В 1947 г., вместе с генералами П.Н.Красновым и А.Г.Шкуро и походным атаманом Казачьего стана он был повешен.

Те казаки, которые были приговорены судом СССР к отбыванию сроков заключения и которым посчастливилось их пережить, остались в Советском союзе. Среди них - и эмигранты, никогда не бывшие гражданами Советской России. Это жестокий урок – не спешить искать союзников и покровителей на стороне; не верить «авансам» сильных только потому, что они представители «цивилизованного мира»; и не сдаваться врагу.

А разбившие врага казачьи кавчасти Красной армии вместе со своими боевыми товарищами торжественно прошли парадом по Красной площади. Им никто и ничего не обещал – но и не обманул их никто. Их осталось мало – но они победили. Эта победа принадлежит нам, их потомкам.